Раритеты на обочине

На платформу «Лианозово» иностранные туристы заглядывают редко. Оно и понятно. Большинство из них, оказавшись в Москве, гуляют по Красной площади, а потом закупаются арбатскими матрешками и меховыми шапками. И невдомек гостям столицы, что на здешней щебенке живет своей жизнью блошиный рынок диковинных сувениров – смесь музея отечественной истории и дешевого универмага, а также единственное место в Москве, где официально разрешена торговля с рук. За его жизнью понаблюдала корреспондент «Трибуны».

На блошином рынке вы не купите ни скрипку работы Страдивари, ни оригинал «Подсолнухов» Ван Гога. Но если в вашей коллекции старинной посуды не хватает граненого аптечного пузырька 1895 года выпуска – прямая вам дорога в Лианозово. Да и бархатная сумочка со стразами вполне может ждать хозяйку-модницу именно здесь. Что до книг, то блошиный рынок – одно из немногих мест, где номер журнала «Молоток» трехлетней давности может соседствовать с трудами Маркса и Энгельса в компании детских детективов и книгой «Как заработать миллион». Местную фауну представляют меченосцы в трехлитровой банке и сонный тойтерьер Масик, стоящий пятнадцать тысяч рублей. Рядом предлагаются его уменьшенные фарфоровые копии – 150 рублей за штуку. В полуметре небрежно лежат сестры вышеупомянутого раритетного пузырька вкупе с медалями времен Великой Отечественной войны и обычными с виду блюдцами с изображением овечек.

– А вы эти «обычные блюдца» на просвет посмотрите. Они же розовым светятся! А тут, видите, буковки «З.К.». Кузнецовский фарфор значит. И ей за них пять сотен жалко! – нервно покусывает рыжеватый ус местный специалист по культурным ценностям 43-летний Геннадий. – Это же антиквариат, я его на площади Ильича выкопал, – с достоинством объясняет он, вытирая лысину засаленной бейсболкой. – Хобби у меня такое – городская археология. Только ленивый я – таджиков за себя копать прошу. А что? Все равно они там котлованы для стройки роют. Дашь им по двести рублей, а они тебе к вечеру мешок сувениров из прошлого века притащат.

Лианозовская олигархия


Действительно ли богата площадь Ильича музейными редкостями или это миф для прив-лечения покупателей, но высокой рентабельностью стеклянно-фарфорового товара Геннадий похвалиться не преминул. Если продавать по три безделушки в день, то полторы тысячи прибыли обеспечены. А еще есть «навар» с товара, который подкладывают случайные люди. Сбудешь с рук чужие роликовые коньки за триста рублей – за труды получишь около сотни. Не говоря уже о кузнецовских блюдечках, за которые коллекционеры готовы чуть ли не душу отдать. Два-три постоянных клиента? Да Геннадий восемь лет на блошином рынке! Меньше десяти любителей старины в день он не обслуживает, а месячный заработок зашкаливает за двадцать тысяч рублей. Притом что торгует археолог-любитель только по субботам и воскресеньям.

– Ну и че? Я тоже только по выходным торгую, и нормально: двадцать кусков в кармане! – рисуется лохматый 19-летний парень, щеголяя рэперовскими штанами с десятком карманов. – Я – Роман Владимирович. Продаю mp3-плееры, диктофоны, налобные фонарики! Такой mp3-плеер, самсунговский, на обычном рынке пять тысяч стоит. А у меня то же самое за три тысячи. А все тридцать аппаратов беру оптом, по две тысячи за штуку. Чувак один снабжает, в Лужниках. Хочешь, плати мне пять тысяч в месяц, я и тебе такой бизнес сделаю. Сведу с поставщиком, а там вставай, где охота.

«Вставай, где охота» – основной принцип территориальной этики блошиного рынка. Товар можно раскладывать где стоишь. Завалы разномастного хлама тянутся почти на два километра. Хочешь занять место получше – не на щебне, а на твердой земле или травке, да от поездов подальше, – не поленись встать в пять утра. Покупатели смело перешагивают через импровизированные прилавки и протискиваются между торговцами. Тощенький старичок только и успевает судорожно наклоняться, прикрывая банку с рыбками от чьих-то нахальных сандалий и охая от пробудившегося ревматизма, а хозяйка Масика то и дело нервно сдвигает коробочки с дисками «домашней переписки». Шутка ли, целый день на магнитофоне и компьютере отпахала, а тут ходят всякие и Джо Дассена цинично пинают.

Последняя рубашка


Одежда – товар и вовсе уязвимый. Чего стоит покупателю походя наступить на бежевую блузку из хлопка, придав ей нетоварный вид? Для интеллигентной Раисы Ильиничны в кофточке с белоснежными рюшами каждый такой «теракт» – настоящая душевная травма. Кто ради этих хлопковых блузок в 70-е пятичасовую очередь отстоял? И не зря, между прочим. Материал-то натуральный. Тело дышит. Тридцать лет прошло, и хоть бы где полиняли. Что поделаешь, привык современный потребитель к китайским штамповкам.

– От сердца отрываю… – вздыхает старушка, протирая ватой закоптившиеся в придорожной пыли очки. – Такую одежду больше нигде не встретишь. И зачем этот консерватизм? Неужели людям неизвестно, что стиль ретро сейчас в моде? У меня тут, по сути, «последний писк» лежит. Юдашкин бы миллионами разжился. А я сто рублей заработать не могу. Вот и живу на пенсию. 


Прикид для таджика Миши


– Вот я не жалею, что вышла на пенсию! Раньше я часто работала в выходные, да и семья много времени отнимала, – бойко тараторит 53-летняя Людмила Ивановна Кальнова, с детским любопытством перебирая содержимое прилавков. – А теперь дети выросли, работать не надо – вот и езжу сюда каждое воскресенье за всякими штуковинами симпатичными. Смотрите, маечка из шелковых нитей, вручную сплетена! И всего за полтинник, а в магазине такая рублей триста стоит! А вот еще салфетница какая необычная…

– Эй, полегче! Это тебе не салфетница, а часть старинного кальяна! Медная, с арабской вязью, ей сто лет – видишь, как от времени позеленела! – обиженно зачастил тощий 45-летний продавец Володя в темных очках а-ля Джон Леннон. Хочешь, бери кальян за сотню!

– И зачем ей кальян за сотню? – задумчиво, нараспев изрек щуплый таджик Миша, только что купивший телевизор «Фунай» за полторы тысячи рублей. – Вот я за ту же сотню сегодня купил здесь штаны, рубашку и ботинки. Все лучше, чем эта униформа за четыреста! Я год отработаю, шмотки тут оставлю и домой поеду! А по телевизору новости буду смотреть. Ну не покупать же ради них телик за пять тысяч! Еще с плоским экраном предложите…

Блошиное недоразумение


У местной милиции работа – не бей лежачего. Стой да наблюдай, как сбывается с рук начинка для антресолей. Разве что разнимешь иногда двух старушек, ворчащих друг на друга: «Подвинься, ты мои вазочки загораживаешь!» Вот только солнце макушку печет да дождик фуражки мочит. Да с благами цивилизации напряг: вместо туалета – чахлые кустики. А классический фургончик с шаурмой заменяет бабка Нина с ведром пирожков и бутербродов собственной выпечки и нарезки. Тяжело, в общем.

– Не рынок, а недоразумение какое-то, – философски чешет под фуражкой затылок страж порядка по имени Владик. – Прежде тут все как у людей было: в теньке стояли, под деревьями, на симпатичной такой полянке. И прилавки были настоящие. Белые. И даже номер был у каждого места. А потом эту землю очередному новому русскому втридорога продали. Вот и согнали старичков на щебенку. Да они и здесь вроде бы адаптировались. Правда, кажется, пара человек под поезд угодили.

На самом видном участке бетонного забора уже три месяца белеет нарисованный от руки плакат: «Мы – пенсионеры, инвалиды, студенты, многодетные. Наш рынок подержанных вещей закрыли. Верните Москве блошиный рынок!». Городские власти печальный призыв пока игнорируют.

Туристы нон грата

В префектуре Центрального административного округа, впрочем, выкрутились по-своему – создали «передвижной» блошиный рынок. Теоретически в первую и третью субботы каждого месяца в одном из десяти районов округа должна работать ярмарка подержанных вещей. И никакой щебенки, чистенькие прилавки, выдача мест по документам.

– Наша ярмарка рассчитана на малоимущих продавцов и покупателей, – многозначительно объяснили «Трибуне» в пресс-службе префектуры ЦАО. – Все что нужно, чтобы занять одно торговое место, – это справка из органов социальной защиты или документ, подтверждающий инвалидность, или пенсионное удостоверение. Ну и паспорт, конечно. Места арендуются бесплатно. Просто за несколько дней до ярмарки надо записаться в префектуре.

Насчет предварительной записи здорово придумано, потому что мест в расчете на свободную территорию получается максимум 50–70. Это притом, что, несмотря на засилье офисов, в ЦАО около 200 тысяч пенсионеров. Если прибавить к ним малоимущих граждан помоложе – и вовсе толпа получится. Да и торговать на ярмарке можно не всем, чем душа пожелает: нельзя ни нижнее белье продавать, ни домашнюю и летнюю обувь, ни чулки с носками, ни многое другое. А еще сотрудники префектуры искренне не понимают, зачем их блошиная ярмарка сдалась туристам. В ЦАО для гостей столицы давно специальные ярмарки ремесел построили. С матрешками да расписными самоварами. И предлагать туристам в качестве сувениров оригинальные старинные вещицы, как это делают в Европе, никто не собирается.

– И вообще, нечего разносить по всей Москве новость о нашей блошиной ярмарке, – сурово буркнул, завершая беседу, чиновник префектуры. – А то в наш округ из всех спальных районов люди повалят. Мы-то только на жителей ЦАО рассчитываем.

А у лианозовских богатств и их владельцев все меньше шансов на нормальную торгов-лю. Так, может, вспомнить забытое старое и перенести лианозовский блошиный рынок с щебенки на твердую землю? Тогда старики получат источник дохода, старые вещи – второе рождение, малообеспеченные москвичи – возможность покупать все необходимое по дешевке, а туристы – шикарный развал сувениров, с которым не сравнится самая модная арбатская лавка. И нужно-то всего ничего. Просто удержаться от искушения продать кусок земли для очередного «новорусского» коттеджа.

газета "Трибуна"