«Охранная грамота» для коллекционера

Благородный зуд коллекционерства, культурного собирательства, по определению не бывает анонимен. Недаром имя Гая Цильния Мецената стало нарицательным. По сей день мы именуем главную галерею страны Третьяковской, а театральный музей — Бахрушинским. Каждая коллекция несет на себе отпечаток личности хозяина в неменьшей степени, нежели холст — отпечаток личности художника. В феврале 1918-го, после того как поползли по Москве слухи об ограблении Патриаршей ризницы, началось, по выражению большого милицейского начальника Косачевского, «всеобщее братание коллекционеров с советской властью». Смысл «братания» сводился к тому, что собиратель, безвозмездно передававший в дар победителям свою коллекцию, назначался при ней пожизненным хранителем. Ему выдавалась «охранная грамота», не спасавшая от разгулявшихся уголовников, но, по крайней мере, защищавшая от «уплотнений и реквизиций». «Охранная грамота», однако, не помешала победившему классу издать полгода спустя, в ноябре 1918, Декрет о национализации и без того уже подаренных ему сокровищ.

Получил такую грамоту и Илья Семенович Остроухов — чтобы заступить на пост хранителя «Музея иконописи и живописи имени И.С.Остроухова».

И сам Остроухов, и его особняк были о ту пору явлениями вполне легендарными — даже в пресыщенной неординарными личностями старой Москве. Изначально особняк являл собой вполне заурядный дом с мезонином, отстроенный к 1822 году коллежской асессоршей Елизаветой Сонцевой. Позже в нем жил историк Москвы архитектор Мартынов, а в 1890 году владельцем здания стал художник Остроухов. Женившись на дочери богатейших чаеторговцев Боткиных, он только что оставил коммерческую службу ради чистого творчества. Ученик Репина, он — не без оснований — готов был посягнуть на славу самого Левитана. В том же 90-м году Остроуховым написан замечательный пейзаж «Сиверко», о котором такой авторитетный ценитель, как П.М.Третьяков, отзывался, как о лучшей картине своего собрания. И — как отрезало. После «Сиверко» Остроухов не создал ни одного холста. Остается загадкой, как сумел он не озлобиться — а, напротив, с радостным любопытством обратиться к собиранию холстов, написанных другими. Вот уж едва ли не идеальная иллюстрация императива «Любите искусство в себе, а не себя в искусстве»!

Заслуги Остроухова перед русской культурой велики и разнообразны. По сути, он, наравне с Третьяковым, стал первым отечественным собирателем живописи. Начиналось с курьезов: невесть где раздобыл Илья Семенович кусок старой доски с «Богоматерью у Креста» — и немедля приписал ее Ван Эйку. Долго убеждал себя и окружающих, что его «Аполлон и Марсий» написан Веласкесом, пока не увидел в каталоге Венецианской академии эту картину с подписью: Ян Лис. И — самый грандиозный ляп — не сумел распознать в приобретенной Д.И.Щукиным картине подлинник великого Вермеера. Щукин от «подделки» избавился, и теперь «Аллегория» Вермеера висит в Гаагском музее. А ведь могла бы стать единственной его работой, хранящейся в российском музее.

Однако со временем авторитет Остроухова стал для московских коллекционеров и антикваров едва ли не непререкаемым. Он — сам художник, знающий дело изнутри — первым начал собирать рисунки, эскизы и наброски, графику, ранее почитавшиеся безделицей. И, наконец, ему обязана Россия уникальным собранием иконописи. Иконы о ту пору собирали купцы-старообрядцы, в первую очередь Рябушинские, Остроухов же лишь равнодушно пожимал плечами — до тех пор, пока не подарили ему на день рождения «Илью Пророка» XV века. В фантастически короткие сроки, года за три, составилось остроуховское собрание, о котором Александр Бенуа сказал, что благодаря ему Запад приравнял древнерусских художников к мастерам итальянского раннего Возрождения.

Частный музей, созданный в доме Остроухова, стал одним из наиболее посещаемым москвичами мест. Этому в значительной степени способствовала история с созданием памятника Гоголю. Конкурс проектов длился несколько лет, но из 44 работ, выставленных для ознакомления в залах Исторического музея, все напоминали, по словам современника, «или каминные часы, или кондитерские торты». Когда в 1906 году Московским городским головой стал Н.И.Гучков, свояк Остроухова, женатый на второй из сестер Боткиных, Илья Семенович, злоупотребив семейными связями, добился передачи заказа скульптору Андрееву. Сидячий Гоголь, созданный Николаем Андреевым, и поныне является едва ли не самым задушевным из монументов столицы. А ведь некогда проект памятника был выставлен на обозрение во дворике дома Остроухова — и толпы москвичей стекались, чтобы впервые узреть это чудо.

В октябре 1911 гостем Остроухова был Анри Матисс. Потрясенный шедеврами иконописи, под которые был отведен весь второй этаж остроуховского особняка, мастер воскликнул: «Я не понимаю, зачем русские художники ездят за границу, когда у них есть такой источник вдохновения здесь, в России... Французские художники должны ездить учиться в Россию. Италия в этой области дает меньше».

Особая изюминка остроуховского собрания заключалась в том, что в его коллекции мирно уживались картины французских импрессионистов и русских передвижников, русские иконы и японские гравюры, составляющие, по воле хозяина, прихотливое, но единое целое. Того же принципа Остроухов пытался придерживаться, когда стал, после смерти П.М.Третьякова, попечителем его галереи. Вопреки всем искусствоведческим подходам он настаивал, что холсты должны висеть в том порядке, в каком они были приобретены и развешаны по стенам самим Третьяковым. В итоге благонамеренное большинство заменило эксцентричного попечителя более методичным и предсказуемым Грабарем.

В 1929 году, после смерти Остроухова, его вдову «уплотнили», оставив ей две крошечные комнатки в мезонине. Музей ликвидировали, а коллекцию поделили между Пушкинским музеем и Третьяковкой. Долгие годы здесь была банальная советская коммуналка, пикантность которой придавал разве что десятилетиями не выветривающийся винный запах из расположенных по соседству знаменитых голицынских погребов. Потом здание отреставрировали и передали Литературному музею. Теперь здесь Музей литературы ХХ века. В стенах, хранящих память о дружеских застольях, на которые собирались Репин и Шишкин, Гиляровский и Васнецов, Третьяков и Шаляпин, витают тени замученных творцов словесного искусства. Я бывал здесь десятки раз — но помню, как екнуло сердце, когда на выставке памяти Аркадия Штейнберга, легендарного «Акимыча», помимо положенных в таких случаях автографов и личных вещей, заняли законное место на стенах картины.

Вот и думаю: положа руку на сердце, не честнее ли было бы вернуть Дому Остроухова пылящиеся в запасниках раритеты и восстановить его несуразную, но уникальную коллекцию?

Дом Остроухова. Трубниковский переулок, 17

Илья Семёнович Остроухов (1858, Москва - 1929, там же), художник, общественный деятель, библиофил, коллекционер, основатель частного художественного музея. Из купеческой семьи. Окончил Московскую практическую академию коммерческих наук. Служил в Торговом доме Боткиных. Гласный Московской городской думы, попечитель Арнольдо-Третьяковского приюта для глухонемых. Живописи учился частным образом у А. А. Киселёва, Репина, П. П. Чистякова. С 1891 года член Товарищества передвижных художественных выставок (ТПХВ), с 1903 года - Союза русских художников, с 1906 года действительный член петербургской Академии художеств. Основная тема творчества Остроухова - пейзаж средней полосы России ("Золотая осень", 1886-1887, "Первая зелень", 1887-1888, "Сиверко", 1890, все - в ГТГ). Друг Третьякова. В 1898-1903 годах член Совета и фактический руководитель Третьяковской галереи, в 1905-1913 годах попечитель Третьяковской галереи. В 1898-1902 годах входил в Комиссию Московского археологического общества по реставрации Смоленского собора Новодевичьего монастыря; участвовал в работах по реставрации Архангельского, Благовещенского и Успенского соборов Московского Кремля, храма Василия Блаженного, Троицкого собора в Троице-Сергиевой лавре. С 1905 года член-корреспондент, с 1906 года действительный член Императорского Московского археологического общества.

В 1889 году после женитьбы на Надежде Петровне Боткиной оставил службу и посвятил себя художественному собирательству, составил крупную коллекцию русской и западноевропейской живописи, икон, скульптур, мебели, старинной утвари, предметов прикладного искусства. Первой картиной живописного собрания Остроухова стал этюд Поленова "Лодка", подаренный ему автором в 1880-х годах; со временем оно пополнилось произведениями Серова, Левитана, Врубеля, Репина; русская школа первой половины - середины XIX века была представлена картинами Федотова, Васильева, Саврасова. В коллекции Остроухова преобладали этюды, так как именно их он высоко ценил. В разделе западноевропейской живописи выделялись работы мастеров импрессионизма Дега, Ренуара, Мане и Матисса.

Значительной ценностью обладала коллекция икон, которую Остроухов стал собирать с конца 1909 года под влиянием учёного и коллекционера Н. П. Лихачёва и помощника хранителя Третьяковской галереи Н. Н. Черногубова. Здесь были представлены выдающиеся образцы византийской, новгородской, московской, ярославской, строгановской иконописных школ. Собрание служило серьёзной основой для изучения иконописи; благодаря Остроухову увлечение русской иконой широко распространилось среди московских любителей. К 1917 году в собрание Остроухова входили: 117 икон, многочисленные предметы церковной утвари (свыше 600; панагии, малые образа, медные и каменные кресты, печати, деревянная скульптура); акварели и рисунки русских художников, живописные произведения русских мастеров (237); около 40 работ западноевропейских художников; около 20 скульптур; а также предметы декоративно-прикладного искусства (около 100) из Древнего Египта, Греции, Рима, Японии и Китая. В общей сложности в фондах музея Остроухова насчитывалось около 2 тысяч произведений.

В 1890 году художник приобрёл дом в Трубниковском переулке, 17; тогда же в его собрание был открыт свободный доступ. Коллекция размещалась в пяти залах. Живопись, графика и скульптура были представлены в нижних комнатах, древнерусская живопись - наверху. Значительную ценность представляла и библиотека Остроухова (более 12 тысяч томов). В 1914 году Остроухов издал её каталог.

Рост коллекции побудил Остроухова в 1905 году сделать для её размещения специальную одноэтажную пристройку к дому, в 1914 году её дополнили вторым этажом, где разместилась коллекция древнерусской живописи. В 1918 году частный музей был национализирован, Остроухов назначен пожизненным хранителем, а сам особняк стал филиалом Третьяковской галереи и с 1920 года получил название "Музей иконописи и живописи имени И. С. Остроухова". После смерти художника в 1929 году музей был ликвидирован, собранные Остроуховым произведения разошлись по фондам Третьяковской галереи, Русского музея, музея-усадьбы В. Д. Поленова и других хранилищ. Похоронен Илья Семёнович Остроухов на Даниловском кладбище.