Выставка «Александр Александрович Киселев и его ученики» в Третьяковской галерее

Были в России и другие пейзажисты кроме Шишкина с Левитаном, в чем можно убедиться на выставке «Александр Александрович Киселев и его ученики», открывшейся в Третьяковской галерее.

Для начала придется с сожалением констатировать, что лирическая пейзажная живопись редко трогает сердца наших современников. Если сами по себе природные красоты еще могут вызывать что-то вроде душевной взволнованности, то отображение их в искусстве чаще оставляет зрителя равнодушным. Например, бродя по залам Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке, нетрудно заметить, что публика обычно реагирует на сюжетные картины с обилием действующих лиц. По пейзажам взгляд скользит почти не останавливаясь, если только речь не о хрестоматийных произведениях Айвазовского, Шишкина, Левитана.

Сказано сие никому не в упрек, а ради понимания текущей ситуации. Минули времена, когда скромные среднерусские или украинские пейзажные мотивы по-настоящему будоражили взоры и рождали волну эмоций. А ведь даже еще сто лет назад, не говоря уж о второй половине XIX века, художники вроде нынешнего бенефицианта Александра Киселева пребывали в фокусе общественного внимания. Звание пейзажиста было почетным и до невероятности актуальным. Зрителям и в голову не приходило, что полотно с видом на речку, сосновый лес или пшеничное поле может показаться «скучным» и «лишенным интеллектуального содержания».

Пожалуй, именно таким, не сегодняшним, а ретроспективным взглядом стоит посмотреть на выставку работ Киселева и его учеников, чтобы уловить здесь главное. Александр Александрович был не только блистательным мастером пейзажа, но и талантливым преподавателем, профессором Императорской академии художеств. Учиться к нему шли с большой охотой, поскольку он своих воспитанников не подавлял и собственную манеру им не навязывал.

«Вы меня слушайте, — говаривал он студентам, — а делайте так, чтобы на меня не было похоже». И действительно, этот метод работал. Когда в одном выставочном пространстве собрались работы самого Киселева и ряда его учеников — Марии Якунчиковой, Василия Переплетчикова, Ильи Остроухова, Николая Сапунова, Константина Горбатова, то разница в индивидуальных манерах стала заметна невооруженным глазом.

И дело не только в том, что рано умершая Якунчикова тяготела к символизму, а Сапунова, тоже погибшего молодым, можно отнести к провозвестникам авангарда. Иногда различия в стилях напрочь затмевают связь между учителем и учениками, которые спешат открывать новые горизонты и отказываются от преподнесенных им установок. Но в этом случае было иначе. Ощутимо, что воспитанники Киселева его уроков не забывали — они их переосмысливали.

Другими словами, веяния современности не служили достаточным основанием для того, чтобы похерить полученные в юности навыки. Так что стоит поразиться, до какой степени универсальной оказалась педагогическая система Киселева – вроде бы честного и незамысловатого реалиста без всяких модернистских «тараканов» в голове.

У него учились, кстати, не только будущие профессионалы, но и любители — вспомнить хотя бы, что он преподавал живопись и рисунок представителям купеческих кланов Мамонтовых и Морозовых. Преподавал весьма успешно, если судить по картине Михаила Мамонтова «Дорога через овраг» или полотнам еще одного талантливого дилетанта Ильи Остроухова, коллекционера и музееведа. А еще Киселев был известным художественным критиком, чьи рецензии регулярно публиковались в журнале «Артист». По биографии Александра Александровича вообще можно судить о том, насколько насыщенной и кипучей была атмосфера тогдашней художественной жизни в России. Она не выглядела унылым и пафосным «служением муз», в ней хватало страстей, споров, незлобивого или, наоборот, беспощадного юмора. И Киселев был, по определению Игоря Грабаря, «одной из заметнейших фигур старой художественной Москвы». Увы, выражение «старой Москвы» в этой цитате оказалось симптоматичным. Перипетии ХХ века привели к тому, что имя этого художника подзабылось, вернее, стало достоянием исключительно музейщиков и коллекционеров. А вместе с именем подзабылся и интерес к лирическому пейзажу. Вряд ли нынешняя экспозиция этот интерес способна реанимировать в хоть сколько-то заметном масштабе, но для отдельно взятого, вдумчивого и чувствительного посетителя персональный шанс всегда остается.
 

расписание: 28 апреля – 13 февраля

Велимир Мойст