В парижском музее Мармоттан-Моне выставка импрессионистов из частных коллекций

Мане, Моризо, Дега, Моне, Ренуар, Кайботт, Сислей… Сто работ, каких мир не видывал.

Выставка исторического значения: многие работы буржуазный интернационал прятал от народа десятки лет. И еще на десятки может спрятать.

Выставка идет уже месяц, а на входе все еще толпа, а в толпе в основном — респектабельные граждане из хороших районов Парижа («beaux quartiers»). От 60 и старше. Люди, определяющие сегодня эстетику и статистику во всех отраслях народного хозяйствования.

Эти сливки видели все краски жизни, но и они сражены выставкой наповал. Раздаются хорошо темперированные вздохи восторга. И вздохи сожаления: дорогая, эти картины достойны лучших музеев мира... Патрик де Кароли, директор музея, говорит то же самое (только без «дорогой»). Каких трудов ему стоило договориться с владельцами... Поддались уговорам пятьдесят человек. И еще один.

Но в июле все эти работы вернутся в прихожие и спальни beaux quartiers Мехико, Далласа, Парижа, Женевы… вероятно, Лондона и Москвы. Узнать нельзя. Тайна частной жизни с шедеврами. Половина работ подписана просто — «из частной коллекции».

Вообще, коллекционеры почти всегда бывали проницательнее гос. мужей, отвечавших за музеи. Коллекционеры часто понимали, кто художник, а кого завтра не продашь даже по номиналу. Вот, например, Кайботт. Гюстав Кайботт (картины №№1-4). Душа и кошелек импрессионистов. Создавал рынок, подогревал интерес, устраивал выставки, сам покупал у друзей полотна, давал им в долг без возврата, снимал квартиры (например, для Моне — у вокзала Сен-Лазар).

Кайботт умирает в 45 (простудился, работая в саду; этот несчастный сад можно увидеть — см. картину № 4). От полотен импрессионистов, которые коллекционер Кайботт покупал, чтобы завещать государству — при условии что их выставят в Люксембургском музее (а позже — в Лувре) — государство очень долго воротит нос. Отбирая работы для первой — временной и компромиссной выставки — специалисты по изящным искусствам отбраковывают две картины Мане, две картины Ренуара, три картины Сезанна, восемь картин Моне, одиннадцать картин Писсарро…

Картины самого Кайботта критика не признает лет сто (настоящее признание начнется в 1970-е, в Америке). Подтверждается мысль Сезанна (картины №№ 6-7): «Институты, стипендии, отличия придуманы только для глупцов, шутов и пройдох. Бросьте критику, занимайтесь живописью».

Кайботт занимался самозабвенно. И благодаря ему — и «кошелькам» пришедшим вслед за ним — мы сегодня видим импрессионистов и в Орсэ, и в Мармоттан-Моне, и на страницах «Новой».

Так вышло, что Кайботт не успел купить ни одной работы Берты Моризо (картины №№ 8-12). Бесстрашный талант, она не боялась ни Мане (который был для нее примером и наперекор которому она отдала свои работы на Салон импрессионистов), ни туповатой критики, ни благородной публики. В те годы женщина считалась не совсем человеком, а женщина-художница автоматом зачислялась в когорту падших. На одной выставке некий «клеветник назвал Моризо проституткой, — вспоминал Ренуар (№№ 13-17). — Писсарро (№№ 18-20) послал кулак ему в лицо, что спровоцировало свалку. Полиция позвала подкрепление».

В эти дикие времена импрессионисты, которые поневоле оказались разрушителями основ, не находили лучшего выхода, чем продолжать начатое. И обдумывать планы уничтожения противника, развязавшего против них («имбецилов») войну. «Я согласен с вашим мнением. Барышни Моризо (три сестры) очаровательны, — писал Мане своему другу Анри Фантен-Латуру. — Досадно, что они не мужчины (вторая сестра Берты тоже начинала художницей). Впрочем, они могли бы, как женщины, сослужить искусству, выйди каждая замуж за академика и посеяв раздор в лагере этих маразматиков».

Но Берта Моризо вышла замуж за брата Мане. А искусству все-таки послужила, и не только в качестве художницы, но и в роли модели. Для Мане. Моризо вывела великого из депрессии, в которую тот впал после войны с пруссаками. Глядя на красотку, великий заново учился любить свое дело.

Эта война убила Жана-Фредерика Базиля, художника, успевшего только подать надежды. Медик по воле родителей, он бросил чужое дело и отдался своему призванию. Базиль погиб в 28. Через четыре года друзья выставят его картины на первом салоне художников, которых вскоре назовут импрессионистами. Сегодня на выставке в музее Мармоттан-Моне представлена одна картина Базиля (№20), с нее эта выставка и начинается. Понятно, почему: Базиль — начинающий мастер, навсегда оставивший ощущение недосказанности. Его друзьям Ренуару и Моне удалось состариться и отведать славы. Кто теперь узнает, что могло скрываться за этой разницей между несколькими десятками картин Базиля и шестью тысячами работ Ренуара.

И кто знает, чем бы закончил Моне (№№ 21-27), если бы под влиянием старшего учителя Эжена Будена не изменил свой образ мыслей. Клод действительно считал свои шаржи (№№ 21-22) чуть не вершиной искусства: в Гавре — где он проводил детство и юность — Моне прослыл в этом жанре мэтром.

Буден (№№ 28-30) не считал себя импрессионистом, но принял участие в первом их салоне.

Другой предвестник импрессионизма (если выражаться плоскими формулировками, от чего нас все-таки просил воздерживаться Сезанн), Жан Батист Коро (№№ 31-32) не участвовал ни в одной выставке могучей группы, но был ей близок эстетически. «Больше только мне нравится в Коро то, как он одним сучком дерева умеет передать вам всё», — говорил Ренуар. И признавался, что не может приблизиться к его уровню совершенства. Добавлял: «Это был самый великий пейзажист из когда-либо живших».

Другого мастера пейзажа — и еще одного «предтечу» импрессионизма — французского голландца Йохана Бартольда Йонгкинда (№№ 33-36) записывал в число своих учителей Моне. Разница в технике, но не в подходе: Йонгкинд тоже выезжал на «пленэры», но, в отличие от большинства импрессионистов, делал там только акварельные версии, которые затем копировал в мастерской. Маслом.
На такое масло у большинства из этих художников хватало, а вот на то, которое используют с хлебом — хватало нерегулярно. Альфред Сислей (№№ 37-42) — самый верный любитель поселковой жизни (дешевая замена Парижу) — растворился в нищете и безвестности в Море-сюр-Луен (65 км на юго-восток от столицы). В декабре 1896-го, за два года до смерти художника, галерист Жорж Пёти организовал ретроспективу работ Сислея в своем салоне на Больших бульварах. Сислей верил в эти работы. Сорок шесть полотен маслом и шесть пастелей. Итог: два критика написали о выставке, ни одна работа не продана. Сислей был раздавлен. И в придачу у него не было ни копейки.

Эх, если бы он мог, как Гийомен (№ 43) выиграть в лотерею 100 тысяч франков… И писать на полный желудок. И не зависеть ни от критиков, ни от академиков, ни от коллекционеров. И путешествовать в поисках новых мотивов и видов. И прожить долго и относительно счастливо, собирая славу. Гийомену она досталась: хотя бы как носителю звучного звания «последний импрессионист» († 1927).
Но не всем досталось по заслугам при жизни. Моне, Ренуар, Сезанн, Мане (последний год жизни), Дега. Расчет окончен.

Дега (закончивший в слепом одиночестве, но с деньгами), умел себя продавать. Великий, все умеющий Дега, универсальный художник, большой скульптор (см. одну из версий его «Маленькой танцовщицы четырнадцати лет» — № 50), он пропал бы, не имей он этого дара — ценить себя настолько дорого, насколько ты этого заслуживаешь. «Да здравствует человек, — писал Дега, — который платит в срок, не выражая своего восхищения вашими достоинствами каким-либо иным способом!»

Но, конечно, «никто не может быть живописцем, если он не заботится о живописи прежде только остального», говорил Мане. Первый вариант его великой картины «Бар в «Фоли-Бержер» вы можете увидеть сейчас (№ 44). Можно сравнить этот вариант с окончательным. Пока картина снова не повисла на стене частного дома.

До тех пор, конечно, пока ее безымянный хозяин (дай ему бог здоровья) не завещает шедевр какому-нибудь музею.

однако, может ведь и не завещать, эгоист несчастный.

P.S. Для ценителей круглых цифр: первая выставка художников, которых вскоре назовут импрессионистами, открылась 140 лет назад — 15 апреля 1874 года, на бульваре Капуцинок, дом 35. 
P.P.S. Выставка «Les Impressionnistes en privé» в музее Мармоттан-Моне продлится до 6 июля.

svodka.net