Сергей Бродович: я коллекционер по своей сути

Сергей Бродович — классический инвестор. Так он сам себя позиционирует в мире бизнеса. Он вкладывает деньги в различные проекты, развивает их и на этом зарабатывает. Коллеги по рынку считают его интеллигентом и джентльменом, человеком с непоколебимыми принципами, абсолютно надежным и даже в некотором роде идеалистом. Сам же он о своих принципах говорит так: «Я два года отслужил в Советской Армии, пережил 1990-е и умею быть жестким. Но это не моя философия, и первым я не нападаю — сознательно ухожу от жестких углов, но на вызов ответить смогу».

Кроме бизнеса Сергей занимается общественной работой (так сам это называет) — он президент Федерации конькобежного спорта, член Национального Олимпийского комитета, член Совета профильной ассоциации на фондовом рынке. Многие его знают как достаточно ершистого правдолюбца. Бродович считает, что всегда нужно работать на долгосрочную перспективу и лоббировать не «шкурные» интересы отдельной компании, а интересы сегмента и рынка в целом. Потому что, если нет рынка — торговать нечем и негде, а если рынок есть, на нем найдется место каждому. Сергей убежден, что необходимо создавать правила рыночной игры, и только тогда твой сегмент будет развиваться. Его любимая поговорка: «Лучше заработать 5% от миллиарда, чем 50% от миллиона».

На досуге он собирает геральдические и художественные экслибрисы, штемпеля и ярлыки. Его коллекция одна из самых крупных на просторах бывшего СССР, а он — один из наиболее авторитетных коллекционеров в этой области. Но в мире Бродовича много и других прекрасных вещей, которые словно аккумулируются вокруг него. Как же сосуществуют в жизни одного человека две абсолютно разные стороны — успешный бизнес в такой стране, как наша, и кропотливый труд в течение многих лет по сбору и упорядочиванию следов вечного, разбросанных по всему миру.

Вы успешный бизнесмен, но в то же время и крупный коллекционер, издатель, меценат и т.д. Как и когда эти разные миры встретились и почему так случилось?
— Думаю, что я коллекционер по своей сути. Все началось с того, что в 8 лет я стал собирать почтовые марки. У меня была достаточно хорошая коллекция (насколько это было возможно по советским меркам). Я участвовал с ней во многих выставках и даже в 12 лет получил посеребренную медаль на республиканской филателистической выставке.

Можно стать коллекционером и не занимаясь бизнесом, точно так же, как можно быть бизнесменом и не увлекаться коллекционированием. Но у предпринимателя больше финансовых возможностей для достижения тех или иных целей, связанных с пополнением коллекций. Когда я построил бизнес и у меня появились свободные деньги, за полгода смог приобрести несколько коллекций, которые были больше, чем все то, что я собрал за 20 лет.

Когда и как увлеклись коллекционированием? И почему именно экслибрисы?
— Уже 20 лет моя семья дружит с очень известным искусствоведом и коллекционером Яковом Исааковичем Бердичевским. Он подарил Киеву основную часть экспозиции для музея Пушкина — уникальные рукописи и книги. Это была его личная коллекция, которую он передал в дар городу, но прошло 8 лет, прежде чем обещанный музей был открыт. В конце концов, Яков Исаакович уехал в Германию, потому что там ему создали определенные условия для работы. Сегодня Бердичевский — один из крупнейших коллекционеров экслибрисов в мире.

И вот однажды, когда мы с женой приехали в Берлин, он подарил мне экслибрисы, сделанные на его имя, — около 50 шт. (всего у него более 300 экслибрисов на его имя). Дома, рассматривая эти миниатюры, я получил истинное удовольствие. Я погрузился в изучение графики и был потрясен филигранностью проделанной художниками работы и огромным трудом, стоящим за каждым произведением. Ведь чтобы нацарапать иголочкой на металлической пластинке какой-то рисунок, нужна хирургическая точность. И если ты где-то ошибся, исправить ничего нельзя — необходимо все начинать заново. Но при этом, когда ты берешь в руки произведение, например Аркадия Пугачевского, работающего в технике цветной гравюры на пластике, кажется, что это просто цветная нарисованная картина, и не возникает даже мысли о том, сколько труда было вложено, сколько отдельных досок вырезано. Ведь вначале пропечатывается, например черный цвет, затем — зеленый, желтый и т.д., пока не будут пропечатаны все цвета, задуманные автором. Если при накладывании доски цвета не совпадают, художник вновь ее переделывает, и так до тех пор, пока не будет достигнут идеальный результат. Но во время печати даже безупречно подходящие доски могут сдвинуться. На каждом тираже, на каждом цвете мастер теряет до 20% оттисков.

Постигнув все это, я понял, что экслибрисы — работы непосредственно авторов и их никто не станет подделывать (в отличие от живописи), поскольку это практически не реально из-за технологической сложности. Кроме того, это произведения художников, работающих в абсолютно разных стилях.

Вот так я стал собирать экслибрисы. Необходимо было определить для себя рамки коллекционирования — решил ограничиться странами бывшего Советского Союза. Я собираю и геральдические экслибрисы, и штемпеля, и ярлыки.

Любой экслибрис имеет две составляющие — художественную и культурологическую. Художественная — это авторство, культурологическая — история, стоящая за данной миниатюрой. Например, штемпелек какого-то барона. Кто этот барон? Какая у него была библиотека? Что конкретно он собирал? Ведь есть целые научные труды о перемещении частных библиотек. И это еще одно пространство, в которое я захожу, работая со своей коллекцией.

Чтобы быть полноценным коллекционером, нужно обладать очень большой эрудицией?
— Я могу сказать, что Яков Исаакович Бердичевский — энциклопедического ума человек. Ему можно позвонить и спросить о каком-то экслибрисе, а он, даже не глядя в книгу, скажет, что это за работа, кому принадлежала и чем этот человек занимался. Если меня по знаниям сравнить с ним, то между нами приблизительно такая же пропасть, как у непосвященных со мной. Но он всю жизнь работал искусствоведом, занимался коллекционированием, старше меня почти на 40 лет, а я очень много времени трачу на бизнес и не могу уделять экслибрису так же много времени, как он.

В бизнесе если тебя не интересует наращивание капитала, ты не бизнесмен, не предприниматель. Интерес к деньгам должен быть определенный, конкретный. И в бизнесе есть какая-то финансовая цель — хочу заработать столько-то, сделать или построить бизнес такого-то масштаба. А какая цель у коллекционера? Есть ли какие-то вершины, которые он определяет для себя?
— Сейчас коллекционеров экслибрисов немного. Раньше, я точно знаю, коллекционеры гнались за количеством. Считаю, что бежать за количеством, — глупо. Можно иметь тысячу посредственных работ, а можно быть обладателем одного экслибриса Уткина, к примеру. И, по большому счету, если поставить эту тысячу против работы Уткина, то я выберу последнего. В любой коллекции 5% — это серьезные образцы, а 95% — наполнение. Вот взять хотя бы Анатолия Калашникова (был такой очень известный в Советском Союзе ксилограф, который рисовал в том числе и марки), который сделал более тысячи экслибрисов. Среди них были как сильные вещи, так и проходные. Я знаю одного коллекционера, который собирает произведения Калашникова только до двухсотой работы, потому что считает, что они самые сильные. Графика хороша тем, что можно собрать все творчество автора. И это вдохновляет.

Один отечественный олигарх любит говорить, что зарабатывает деньги для своего спортивного клуба, потому что это главное дело его жизни, а все остальное существует для того, чтобы клуб жил и развивался. Бизнес служит хобби, увлечению, страсти. А каково соотношение бизнеса и коллекционирования в вашем случае? Что для чего?
— Прежде всего это удовольствие. Вложение денег в произведения искусства — не столько коллекционирование, сколько диверсификация капитала. Для этого можно покупать все, что имеет ценность, — золото, недвижимость, картины и т.д. Для меня экслибрис — это не вложение денег, хоть я и отдаю себе отчет в том, что это актив, который имеет определенную стоимость. Если я за них что-то плачу, то надеюсь, что появится кто-то, кто захочет купить это у моих потомков. Но я хочу, чтобы увлечение экслибрисом передалось детям, и привлекаю своего младшего сына для работы с коллекцией.

Среди экслибрисов очень много работ, которые невозможно увидеть где-либо. Вот позвонили мне как-то из Национального музея и предложили издать книгу по старому экслибрису, систематизировать имеющуюся там коллекцию. Я ее посмотрел и должен сказать, что у многих частных коллекционеров хранятся работы, которые имеют музейную ценность и даже выше по достоинству экземпляров, представленных в музеях. Коллекционеры могут позволить себе покупать образцы, которые музеям не по карману.

Да, я понимаю, что экслибрис — очень и очень специфическое направление коллекционирования. В Украине мне обмениваться практически не с кем. Да и на всем постсоветском пространстве людей, которые, например, имеют серьезные довоенные коллекции, не так много.

Вот вы спрашиваете о вложении денег. Если я захочу завтра продать коллекцию, мне придется поискать, кому ее предложить. Это не живопись, когда можно прийти в арт-салон и спросить: «Сколько у вас стоит работа Глущенко?». — «10 тыс.». — «Заберите у меня за 5», — и выйти из салона с деньгами. Живопись относительно ликвидна. В экслибрисе этого нет. Я собираю, например, ярлыки и штемпеля, и при этом не знаю, кто еще на постсоветском пространстве (Россия, Беларусь, Прибалтика и др.) коллекционирует сейчас штемпеля и готов их покупать. Поэтому это нельзя считать вложением денег.

Удовлетворяя свою страсть к аккумулированию артефактов (не побоюсь этого слова) и принимая во внимание все то, что за этим стоит, вы как бы присваиваете эти общечеловеческие ценности.
— Не совсем так. Многие коллекционеры собирают предметы искусства и даже не делятся с другими тем, что у них есть. И очень часто вещь, которая была известна на рынке, попадая к коллекционеру, исчезает для общества на очень длительное время. Я же не скрываю свою коллекцию. Более того, популяризирую экслибрис, издаю за собственные деньги книги. Да, я не устраиваю выставки, считая, что затраты на них сопоставимы с изданием хорошей книги, которая останется у людей и в библиотеках.

Сколько вы издали книг?
— Трудный вопрос, давайте считать вместе. Серия «Мастера экслибриса» — это 21 брошюра, затем был альбом Пугачевского, еще я помогал в издании альбомов Калиновичу и Денисенко. Считаю их одними из лучших графиков в мире. И вообще я уверен, что у нас в стране лучшие графики. Об этом немногие знают, потому что людей, разбирающихся в графике, мало.

В настоящий момент мы готовим сайт по экслибрису, и в скором времени он будет запущен. Уже подготовлено более 1200 сканов экслибрисов из моей коллекции. Сайт позволит широкой аудитории познакомиться с искусством экслибриса и этими произведениями, ведь очень мало информации об этом искусстве можно найти в других источниках.

Зачем вы это делаете, зачем популяризируете графику?
— Многое в этой жизни делается не ради благодарности. Просто хочется что-то оставить после себя. Например, сахарозаводчика Терещенко помнят благодаря музею, который он оставил. А ведь таких сахарозаводчиков было много, а о них никто даже и не вспомнит. Человек должен оставлять после себя не только капитал, но и какой-то культурологический след. Допустим, заработал кто-то миллиард. Ну и что? Оставил о себе строчку в «Форбсе»?.. И, кроме того, это своеобразная помощь художникам.

Вот, например, я передал Русскому музею на хранение брошь, сделанную по эскизам Врубеля. Хотел подарить ее, но из-за юридических сложностей пришлось по договору передать ее в музей на экспозицию. Один мой знакомый, когда пришел на открытие экспозиции, спросил: «Бродович, зачем тебе это нужно?». Я ответил: «Вот ты купил последний раз на аукционе очень дорогую работу, и практически никто ее не видит. А я потратил на порядок меньше денег, и память обо мне навсегда останется в Русском музее». Через некоторое время этот человек издал две книги, открыл галерею и организовал выставку работ из своей коллекции в том же Русском музее.

Почему нужны съезды, конференции для бизнеса? Не для того, чтобы погулять (хотя многие едут именно для этого). В действительности, это обмен информацией, и кто правильно анализирует эту информацию, делает правильные выводы из общения со многими другими бизнесменами, тот и побеждает — черпает мысли других, обогащается и развивается. То же самое происходит и когда общаются коллекционеры.

Откуда взялась эта «брошь Врубеля»?
— Это была 120-я годовщина со дня создания Врубелем работы «Девушка на фоне персидского ковра», хранящейся в Русском музее. Директор музея Вакуленко нашел в архивах эскиз Врубеля с изображением броши «Двойная подкова» и предложил ювелирному дому «Лобортас & Карпова» изготовить по этому эскизу брошь, а меня попросил выступить меценатом данного проекта и подарить Русскому музею воплощенный в жизнь эскиз.

Осознается ли вами эта внешняя активность как миссия? Миссия — это ведь осознанно выбранный путь. Или это просто порыв души?
— Да, это больше порыв души. Я считаю, что никому, кроме своей семьи, ничего не должен. К этому начинаешь приходить на определенном этапе жизни. Во время каждого своего визита за границу я посещаю музеи и наблюдаю отношение к меценатам: во многих музеях можно увидеть таблички, на которых написано: это — дар от того-то, а это — от того-то. Люди оставили о себе память. И мне тоже захотелось оставить какой-то след.

Я понимаю, что ваше коллекционирование — это страсть. Но всякая страсть поглощает человека целиком. Как при этом остаются душевные силы для бизнеса?
— На самом деле, это дополняет друг друга. Потому что, когда ты зарабатываешь какие-то деньги и можешь себе позволить купить что-то, чего страстно желает твоя душа, появляется желание работать и зарабатывать еще больше. Приведу пример: еще будучи студентом, я очень хотел купить серию почтовых марок «Спасение челюскинцев». По советским меркам она стоила сумасшедших денег — 100 руб. Я разгружал вагоны для того, чтобы собрать эти деньги. Правда, когда я их заработал, они понадобились семье, и мне пришлось отложить покупку. Но эту серию я все-таки приобрел — когда начал заниматься бизнесом.

Когда вы начали заниматься бизнесом, существовала ли на периферии сознания мысль, что вот я начну зарабатывать деньги и смогу удовлетворить свою страсть к коллекционированию? Или это были разные мотивы?
— Это были разные мотивы. Когда в середине 1980-х я приехал в Киев, у меня здесь абсолютно никого и ничего не было, и передо мной стояла задача найти свое место в жизни в принципе. Я поступил в университет на радиофизический факультет, после первого курса пошел в армию на два года, вернувшись, еще полтора года отучился. Но на дворе шла перестройка, началось кооперативное движение, я стал работать, а совмещать учебу и работу было не реально (на моем факультете нужно полностью посвящать себя учебе), и мне пришлось прервать на время учебу с правом восстановления.

Нужно было создать хоть какие-то условия для жизни. Когда появилась семья, мы жили на съемных квартирах, где, кроме холодильника, телевизора и матраца на полу, ничего не было — о каком коллекционировании могла идти речь.

Но с коллекцией марок я не расставался никогда — просто в то время новых приобретений не делал. Занявшись предпринимательской деятельностью, понял — это мое, и я получаю от этого удовольствие. Знаю многих, кто хоть и зарабатывал хорошо, но относился к этому, как к ремеслу, которое нужно делать, потому что оно дает средства к существованию. Мне же моя работа нравится. И именно она позволяет заниматься коллекционированием.

Деловые качества бизнесмена помогают в коллекционировании или, наоборот, личностные особенности коллекционера помогают быть успешным бизнесменом?
— Я считаю, что во всем должен быть системный подход. Если ты системен в бизнесе, то будешь таким же и в коллекционировании. И наоборот. Я никогда не связывал одно с другим. Когда вы работаете и когда отдыхаете — это одна жизнь, хоть вы и занимаетесь разными вещами. Я прихожу после работы домой, занимаюсь экслибрисами и тоже получаю от этого удовольствие. Когда занимаюсь своей коллекцией, совершенно не думаю о работе.

Что такое нэцке и какое отношение они имеют к вам?
— Какое-то время я увлекся костью — это живая материя и мне она очень нравится. Когда ты берешь кость в руки, она теплая. Правильно сделанная работа восстанавливает в тебе энергетику. У нас в Украине есть очень хорошие мастера — резчики по кости. В каждой стране существуют свои традиции резьбы: китайские работы — одни, японские — другие, африканские — третьи, наши имеют свою специфику. Моя семья владеет коллекцией работ украинских авторов, и есть идея издать художественную книгу именно по работам украинских резчиков. Когда-нибудь мы свою мечту обязательно реализуем.