Документ на шесть персон

Галерея "Пост" одна из первых галерей современного искусства в Ярославле. Но ранее это помещение не предназначалось для выставок, а служило мастерской или «явочной квартирой», как шутили авторы. Под грохот проносившихся мимо трамваев мы пили чай, и я слушала истории об "экспедициях" в первопрестольную, тамошних художественных акциях со всегдашней щепоткой скандала… 

В первый же вечер мое внимание привлек чайный сервиз. Его художественная ценность заключалась отнюдь не в изысканности формы, не в качестве фарфора, а в смысловой нагрузке рисунка. Декоративная роспись сервиза на шесть персон была выполнена в виде штампов со словами: "Родина", "Ленин", "Мастер", "Евреи" и др. - явная аллюзия на агитационный фарфор 20-х годов и одновременно источник культурного мифа. Не скрою, что пользоваться чашкой со штампом "Искусство" было очень приятно, однако, перевернув ее, чтобы узнать имя изготовителя, я натолкнулась на клеймо с масонскими символами – мастерком и молотком. Это был штамп ОЧП (Общества Читателей Письма) - самого большого мифа, о котором мне поведали в галерее "Пост"… 

Общество Читателей Письма возникло в 1989 году, когда стремительно менялась жизнь и идеология, сметались стены и границы. Когда стало можно и модно без опаски копаться в былом, открывать в потемках "проклятого" прошлого новые имена, воскрешать забытых и забитых авторов. На этой волне появились возмутители спокойствия - художники, стремящиеся показать современникам настоящую реальность "времени перемен". Члены ОЧП, "межрегиональной творческой группы", выбрали путь создания своей субкультуры, не связанной с эволюциями культуры массовой. Они занимались проблемами выработки нового визуального языка. До возникновения ОЧП художники входили в состав групп "Эрмитаж", "Декабрь", "Пост". 

Знаменательной для всей последующей деятельности наших героев стала выставка «Искусство экспедиции» на московской ярмарке "АРТ-МИФ-1" в галерее "Садовники" на Каширке. Куратором выступил Виктор Мизиано. Не успев открыться, выставка была «приостановлена до решения художественного совета» властями от культуры. Художественный совет состоял из 11 ведущих специалистов по современному искусству (в их числе Л. Бажанов и В. Турчин). Протокол на семи страницах, в частности, гласил: "Выставка оказывает влияние на ситуацию в развитии концептуальной фотографии, имеет ценность как художественный эксперимент работы со средствами массовой информации, фотодокументами". Выставку разрешили. Художники заявили о себе, как о художниках-экспедиторах: "Только мы - Экспедиционный корпус Общества Читателей Письма – занимаемся искусством экспедиции". С пафосом "Манифеста ОЧП" спорить было сложно. В этой псевдопатетике – ключ ко всему восприятию предлагаемой ими игры: псевдосерьезность, псевдомузейность… "В отличие от экспедитора Колумба, искавшего новых путей в богатую золотом землю, художник-экспедитор это скорее человек, едущий в переполненном трамвае по раз и навсегда заведенному маршруту вместе со всеми пассажирами, но совершенно в другую сторону. Это и есть феномен искусства экспедиции". Экспедиторы реальную жизнь читают, как книгу, закрепляя прочитанное в своеобразных текстах на языке фотографии, кино, видео и перформанса. В Экспедиционный корпус Общества Читателей Письма вошли четверо: Юрий Бабич (Москва) – консультант по Центральным районам, координаторы - Сергей Потапов и Геннадий Ершов (Ярославль) и Юрий Викулин (Рыбинск) – член-корреспондент. Полумифическое, псевдомасонское Общество активно действовало три года, и ярко отразилось в зеркале тогдашней арт-сцены. 

К этому времени (1990 г.), поставив целью создание собственной, «письмовской» культуры, художники разработали многое: от костюма «письмовца» до комплекта штампов и печатей. Кстати, на том первом "Арт-Мифе" Авдею Тер-Оганьяну в графу "Место жительства" в паспорте поставили штамп "Родина". Присутствие на бытовых вещах, открытках, фотографиях штампов Общества Читателей Письма" делало реальность чем-то знаковым. Ироническое исследование бытовых стереотипов посредством штампа превращало любую вещь в документ. "Штамп расценивался нами как инструмент, как способ попасть в игру и вовлечь в нее других", - говорит Юрий Бабич. "Мы ничего не изобретали, все буквально валялось под ногами, бери и делай", - добавляет Юрий Викулин. Любой речевой штамп тут же превращался в резиновый штемпель. "Слово "Постмодернизм" уже тогда, в конце 80-х, для нас звучало как ругательство, - вспоминает Сергей Потапов, - поэтому и заняло свое место среди прочих "измов". 

Первые штампы были сделаны по эскизам Юрия Бабича. У Викулина появилась возможность изготовить их на Рыбинском механическом заводе, разумеется, нелегально. Каждый член Экспедиционного корпуса получил личный комплект штампов и печатей в чемоданчиках, изготовленных Сергеем Потаповым из типовых домашних аптечек. Геннадия Ершова концептуализм своей "сухостью" отталкивал - персональный комплект он хранил в специальной коробке, склеенной из томика В.И. Ленина "Философские тетради", за что имел нарекания от коллег. Он выправил себе "Справку Почетного Беженца Общества Читателей Письма", дающую право бесплатного проезда в городском транспорте. И ездил в трамвае вместе со всеми, но "совершенно в другую сторону". "У контролеров горели схемы, - смеется Ершов, - самое строгое замечание: “Ваш документ просрочен, надо продлить". Идея "письмовского" сервиза родилась после "Искусства экспедиции". "Я предложил связаться с Первомайским заводом и, так сказать, отметить перестройку фарфоровым проектом", - признается Сергей Потапов. Но как это сделать? Обсуждали проект в богемной атмосфере "Бристоля", этаком ярославском "сайгоне", где во время оно собирались признанные и непризнанные, фантомные и реальные поэты, музыканты, художники, философы, "прогрессивные" журналисты, бродячие проповедники доморощенных культов и адепты далеких от нормы моральных практик. На этом тусовочном фоне конца 80-х "экспедиторы" выглядели устрашающе, но чертовски привлекательно. Одно слово – "масоны". 

Именно, там в "Бристоле" некий расторопный маргинал, представившись Лебедевым В.Ф., заверил, что на этом Первомайском заводе всех знает, что все можно устроить… "только налейте 50 грамм». И правда, выяснилось, что завод готов выделить по бартеру 100 комплектов "белья2 в обмен на десять кубометров теса для … гробов. Доски были закуплены и следом за Лебедевым В.Ф., ставшим уже "администратором проекта2, на Первомайский завод прибыли авторы. Фаянсовое "белье" не первого сорта оказалось идеальной тканью с фактурой тогдашнего быта и времени. В течение нескольких дней четверо "экспедиторов" ездили на завод в Песочное, под Рыбинском. Ими в общей сложности было нанесено более 6000 штампов. Каждый из ста сервизов абсолютно оригинален по набору штампов. Помимо канонических многие были изготовлены дополнительно. Сервиз был оформлен в эстетике "искусства экспедиции". Податливая резина приняла и "Центр Современного Искусства", и "Группу по исследованию современного искусства МГУ им Ломоносова" (ту, которую возглавлял В. Турчин), сестер-близняшек "Садовники" и "Кон-галерею". Художники-экспедиторы пустили в тираж "Куратора В. Мизиано" и "Экспозиционера Л. Бажанова", отпечатав их имена на сервизе. Заархивированы были и даты выставки "Искусство экспедиции" от первого до последнего дня. Геннадий Ершов отметил штампом "8 октября 1990" одновременно и день рождения сына и первый день монтажа экспозиции. А Ю. Бабич на одной тарелке оставил отпечаток своего большого пальца, она попала в сервиз, подаренный авторами Ярославскому Художественному музею. "Декоративная роспись" включает близкие и понятные всем вещи: "Родина", "Ленин", "Искусство"; разного рода "измы", модные в среде кураторов. Впервые на русском фарфоре появилось слово "п…дец" (инвективная лексика здесь – глубинный след русского культурного мифа). 

Перевод штампа, как "атрибута власти" на уровень масс-медиа, позволяет отнести сервиз не столько к декоративным или прикладным формам изобразительного искусства, сколько к той сфере художественной деятельности, которую сами авторы называют "товарным концептуализмом". 

"Это чистый продукт ОЧП, - поясняет Юрий Бабич, - механизм, позволяющий открыто иронизировать над явлениями и понятиями, над всей ситуацией конца 80-х. Это единственный достойный ответ времен перестройки агитационному фарфору начала XX века". Наличие штампа – прямое обращение к широким массам, а не только к эстетам и ценителям. Как агитационный фарфор был активным проводником идей революции, так сервиз ОЧП акцентирует внимание на феномене тиражирования информации, предлагает включиться в изящную интеллектуальную игру. Продукция Первомайского (бывшего Кузнецовского) фарфорового завода с конца XIX века коллекционерами не принималась всерьез за дурной вкус. Эта "пошлость" пережила катарсис в самом начале 1990-х, когда искусствоведы и галерейщики заговорили о художественном рынке. Один сервиз был подарен Виктору Мизиано. Два других определены в галереи Айдан Салаховой и Марата Гельмана, где каждый был оценен в 2000$ и продан. В сентябре 1991 года на открытии Центра Современного Искусства Общество Читателей Письма представило «фарфоровый проект» на суд продвинутой культурной публики. Позже "экспедиторы" наблюдали, как возник откровенный римейк на агитационный фарфор с картинками-переводилками известных сюжетов русского авангарда… Последний раз сервиз ОЧП экспонировался на Арт-Мифе II. Сейчас он находится во многих частных собраниях России и за ее пределами. Ярославский Художественный музей – пока единственное музейное собрание, где представлен этот "документ". 
 

Экспедиция продолжается. Сергей Потапов - президент Ярославского мотоклуба "Черные медведи". Юрий Викулин занимается консалтингом образовательных гуманитарных программ. Юрий Бабич и Геннадий Ершов продолжают поиски в сфере актуального искусства.

Марина Полывяная Журнал "Новый мир искусства"