Коллекция земноводных и пресмыкающихся Александра Клебенсона

     Утконосый динозавр, стиракозавр, галлимим...

В руках ухтинского художника-палеонтолога, а именно так можно назвать Александра Клебенсона, оживает мезозойская эра, когда на Земле порядка 200 миллионов лет назад господствовали динозавры. Свой «парк юрского периода» Клебенсон начал создавать еще в школьные годы. Будучи правой рукой директора Музея природы Земли Кирилла Федоровича Седых, он с помощью рисунков ученых-палеонтологов лепил из пластилина этих гигантских ящеров.

И не только лепил, но и рисовал панорамы их беззаботной жизни, став основным автором Зала земноводных и пресмыкающихся будущего Музея природы Земли. Его пластилиновые рептилии наряду с гипсовыми макетами древних ящеров и настоящими останками позвонков ихтиозавра воссоздавали утраченный мир, подарив сотням ухтинских детей возможность увидеть его воочию.

Юному скульптору в работе помогали навыки, приобретенные в изостудии Дома пионеров, где они со старшим братом несколько лет занимались рисунком и лепкой. С древней рептилии иностранцевии, слепленной им еще в 1967 году, и началась его палеонтологическая «серия». Потом из-под руки Клебенсона «выплыли» не менее древние двоякодышащие рыбы.

Вскоре свое место на музейных полках заняли бронтотерий, динотерий, платибелодон и энтелодон, созданные незатейливым способом. Саша брал литровые банки или куски пенопласта, делал поверх них каркас (или скелет динозавра, уменьшенный раз в 30), а потом начинал лепить. Недели труда, килограммы пластилина – и тираннозавр готов.

Тщательно вырисованные мускулы, складки на коже, бугорки хвоста покрывались лаком. Вместо зубов крепились «хищные» зубочистки. «Пластилин – материал податливый, но недолговечный. От света ламп он постепенно оплывает. Пластилиновые изделия лучше хранить в темноте», – говорит Александр Клебенсон.

Создавая «парк юрского периода», Клебенсон безнадежно влюбился во все живое, ведь динозавры странным образом соединяют в себе свойства нескольких представителей животного царства – млекопитающих, птиц, ящериц и крокодилов.

К последним начинающий биолог питал особую страсть, которую воспламенил в нем все тот же неутомимый учитель биологии и создатель Музея природы Земли Кирилл Федорович Седых. С ним Александр был знаком с 1964 года, не раз бывал у него в гостях. «Я всегда увлекался естественными науками. Ходил на биологический кружок в школу № 3, где потом разместился музей.

Кирилл Федорович очень интересно рассказывал о жизни насекомых, земноводных и млекопитающих. К нам приезжали ученые со всей страны. Я обожал всех животных, но больше всего ящериц и змей. Мы зачитывались книгами по биологии, зоологии, ботанике. Ходили в экспедиции, откуда привозили много новых экспонатов для музея. Уже тогда я твердо знал, что стану биологом», – рассказывает Клебенсон.

Во время учебы на биолого-химическом факультете Сыктывкарского государственного института он каждое лето ездил в научные экспедиции со школьниками на Дальний Восток, Кавказ, в Среднюю Азию, Крым, Грузию.

Собрал огромную коллекцию слайдов. Привозил из поездок змей, ящериц, земноводных, насекомых. Животных надо было где-то размещать. Первое время он отдавал их в музей института, а потом сам начал делать террариумы и селил в них своих многочисленных питомцев.

Об их красоте и уникальности мог говорить часами. «Как-то с Кавказа привез раритетную краснокнижную лягушку – кавказскую крестовку. Очень красивую. Потом черную гадюку, которая встречается на севере Коми.

В Ухте змеи не водятся, здесь есть только живородящие ящерицы. Сейчас осталось всего три вида земноводных. Жаба обыкновенная исчезла. На месте Станции юных натуралистов раньше водились тритоны, сибирский углозуб, жабы и лягушки.

Сейчас жабу серую можно найти разве что в Параськиных озерах». После окончания института он всю аквариумно-террариумную братию привез в Ухту. Питоны и саламандры жили у него в специальных террариумах, с домиками и норками. Он старался максимально воссоздавать их естественную среду обитания. Вместе с Виктором Тороповым в 1987 году Клебенсон начал создавать Станцию юных натуралистов.

В 1989 году, уступив директорство своему коллеге, он возглавил отдел аквариум-террариум, основу которому положила собранная им за несколько лет живая коллекция. Все «домики» для своих подопечных делал сам. У кавказского пещерного кузнечика, мадагаскарских тараканов, – у каждого был свой обособленный «климат». Постепенно Станция юных натуралистов и особенно его отдел стали приходить в упадок. Средства на содержание животных почти не выделялись. Клебенсон вынужден был свой небольшой заработок тратить на их содержание, лишь иногда урывал возможность приобрести новых земноводных. Почти все его любимцы погибли. Сейчас остались только черепахи да австралийский синеязыкий сцинк. Эта живородящая ящерица обитает в небольшом террариуме, единственном, в котором еще горит свет.

О сцинках Александр Александрович с нежностью рассказывает, что вырастают они обычно до 60 сантиметров в длину, могут и укусить, а через свой синий язык получают информацию из внешнего мира. А потом вдруг с грустью добавляет, что былого уже не вернуть.

Между тем исполняющая обязанности директора ЦРТДЮ (Дома пионеров) Татьяна Кравчук уверяет, что пока никто из трех штатных сотрудников Станции юных натуралистов не уволен. «Деньги на содержание станции действительно не выделяются. На балансе у нас только орел и коза. Остальные животные находятся в личном владении сотрудников. А Клебенсон числится рабочим по обслуживанию животных, а не педагогом».

Фото Александра СКОРНЯКОВА и из архива Александра КЛЕБЕНСОНА.

Татьяна ПАШИНСКАЯ