Более шестисот старых фотопортретов жителей Коломны, Зарайска, Каширы, Егорьевска, Озер и других городов собрал житель Коломны Сергей Бочаров. Коллекционера интересуют дореволюционные подмосковные фотоателье, редкие мастера, паспарту с красочными клеймами. Однако не менее занимательны судьбы запечатленных на старых снимках людей. Нередко на коллекционера выходят их потомки и делятся интересными историями. О некоторых из своих находок Сергей Бочаров рассказал порталу «Подмосковье сегодня».
– Сергей, с чего началось ваше увлечение старыми фотографиями?
– Я всю жизнь что-то коллекционировал, а фотографиями начал интересоваться, наверное, с 2013 года. Стал искать снимки по аукционам, антикварным магазинам. В основном это портреты коломенских жителей, хотя я собираю все, что касается Коломны: документы, открытки, необычные вещи, почтовые конверты и т.д. Кроме Коломны меня интересуют и близлежащие подмосковные города: Егорьевск, Кашира и Зарайск.
– Коломенские снимки вы определяете по клейму фотографа?
– Да, по паспарту. В Коломне частные фотоателье стали открываться с конца XIX века и просуществовали приблизительно до 1927 года, то есть до конца НЭПа. Некоторые частные фотоателье продолжали существовать и после революции. Например, у Матрены Памфиловны Бортняевой был сын Иван, который унаследовал дело и продолжал фотографировать уже в советский период. В какой-то момент произошла национализация частных заведений, и они перепрофилировались в артели. После революции в Коломне существовали артели «Труд» и «Спартак», но достоверных данных о них почти нет. Это большая «черная дыра» в истории города, есть только краткие упоминания в литературе. Например, коломенский фотограф Малкин известен всего по нескольким сохранившимся фотографиями, которых у меня в коллекции пока нет.
– А сколько фотографов приходилось на Коломну конца XIX – начала XX века?
– В Коломне трудилось по разным источникам от восьми до десяти фотографов. Достоверно известно, что восемь мастеров находились в Коломне и еще один – в Озерах (в то время Коломенского уезда). Болозин, Перегудов, Панина (после замужества Бортняева), Тембурский, Мартьянов, Зашпанин, Епифанов, Малкин работали в Коломне, а в Озерах – Кошелев. Надо отметить, что они работали не одновременно. В XIX веке начинали фотодело в городе Болозин, Перегудов, Епифанов и Зашпанин, а в XX веке остались работать Панин, Тембурский, Мартьянов и Малкин. Основным нашим фотографом была уже упоминавшаяся Матрена Памфиловна Бортняева, о чем можно судить по большому количеству сохранившихся фотографий с ее клеймом. Другой наш известный фотограф – Арнольд Борисович Тембурский. Он, кстати, помимо прочего был членом городской управы, владельцем типографии-литографии, фабрики конторских книг, писчебумажного магазина и художественной фотографии.
– А какие фотографы работали в Кашире, Зарайске и Егорьевске?
– В Кашире был фотограф А.П. Бердников. Я собирал информацию о нем буквально по крупицам, и, кстати, пару недель назад списывался на эту тему с Каширским краеведческим музеем. Им ничего не было известно о Бердникове, но, оказалось, что в городе уцелел дом, в котором до революции располагалось фотоателье. В Зарайске основным фотографом был мастер М.О. Коган. По Зарайску тоже мало информации.
Зато очень интересная история в Егорьевске. В городе трудилось несколько фотографов, но самым знаменитым из них был Никифор Дмитриевич Зенин. Я случайно познакомился с его праправнуком, родственник которого даже написал о Зенине целую книгу. Правда, посвящена она в основном старообрядчеству, потому что Никифор Дмитриевич, будучи многоплановой личностью, до революции являлся активным деятелем старообрядческой церкви. Тем не менее, Зенин достаточно долго занимался фотографией. Его жена унаследовала дело, и после смерти супруга вплоть до конца периода НЭПа держала в Егорьевске фотоателье.
– То есть Зенин был известен не только как фотограф, но и как религиозный деятель?
– Да, он был одним из самых активных старообрядцев России, издавал газету, встречался с высокими иерархами старообрядческой церкви, участвовал в соборах и ездил по староверческим общинам России. Вообще Егорьевск считался старообрядческим городом. В Коломне тоже была своя старообрядческая община, но все-таки не такая сильная, как в Егорьевске. А с точки зрения профессионализма Зенин был без преувеличения лучшим среди всех окрестных фотографов: он был на порядок выше, чем мастера из Каширы, Зарайска и Коломны.
– Вы говорили о «паспарту». Что это такое, и чем интересна эта деталь в коллекционировании фотографий?
– Паспарту – это картонное основание, на которое наклеивалась фотография. Оно и является носителем главной информации. По паспарту можно, например, определить, когда сделан снимок: до революции или во времена НЭПа. Все дело в реформе правописания: если до революции на паспарту стояло «Зенинъ» с твердым знаком на конце, то в 1920-е годы писали уже «Зенин». Причем были интересные переходные паспарту, у которых на лицевой стороне написано по-новому, а на обороте еще по-старому. На некоторых паспарту, например, у Тембурского печатались медали выставок, на которых мастер получал призы. Понятно, что если на медали значится выставка 1903 года, то паспарту и фото можно датировать не ранее указанного года. К сожалению, эра паспарту закончилась с революцией, потому что таких красочных рисунков и клейм с печатями, вензелями, украшениями позже никто не делал. Увы, это искусство в советский период было утрачено.
– Удавалось ли вам находить информацию о тех людях, которые изображены на старых фотографиях?
– Да, интересных историй много, но больше других меня затронула судьба коломенского священника Панкратия Милославина. Эта история тянет на отдельную статью. В свое время я купил в Киеве подборку фотографий начала XX века неизвестного священника из Коломны. Снимки долго лежали у меня в альбомах, но я старался найти сведения об этом священнослужителе. В какой-то момент информация всплыла. Священник с фотоснимков оказался настоятелем церкви Архангела Михаила в Коломне.
У отца Панкратия была сложная, трагическая судьба. За несколько лет до революции его перевели служить в церковь Успения Богородицы в Гончарах (в Москве). В 1919 году от голода и разрухи он бежал с женой и восемью детьми из столицы на юг России. Семья священника остановилась в селе Доброе Тамбовской губернии (сегодня это село относится к Липецкой области). Там священник опекал детский приют, в котором жили среди других ребят его собственные дети. В октябре 1919 года на священника написали донос о том, что он якобы помогал белым казакам, которые некоторое время стояли в Добром. Священника арестовали, обвинили в контрреволюционной деятельности. Сначала ему дали десять лет лагерей, а уже 28 октября 1919 года приговор пересмотрели – присудили высшую меру. Как именно он закончил жизнь неизвестно, скорее всего, отца Панкратия расстреляли.
У меня есть копии всех документов уголовного дела, включая донос, приговор, фотографии. Я нашел его родственников, встретился с правнучкой Маргаритой, которая показала точно такие же фотографии, как в подборке из Киева. Наверное, года два или три я распутывал эту историю. Сначала нашел статью о священнике Милославине в Липецкой газете, потом вышел на журналиста, который в свое время поднял документы в местном архиве. Через него я связался с правнучкой священника Маргаритой. Она поделилась сканами документов и семейными преданиями. Удивительно трогательная предсмертная записка до сих пор хранится в семье потомков отца Панкратия. Я держал ее в руке. В ней священник просил детей беречь мать, помнить о родительской любви и ласке и призывал их быть кузнецами собственного счастья и счастья окружающих людей.
Есть еще одна интересная фотография четырнадцатилетнего юноши в гимназической тужурке и… Георгиевским крестом на груди! Подписи у фото не было, но мы быстро определили, кто этот мальчик. В Коломне был только один четырнадцатилетний обладатель высокой военной награды – им оказался впоследствии советский ученый, ихтиолог Александр Николаевич Пробатов. В честь него даже назвали судно «Профессор Пробатов». Вообще Пробатовы – это известная коломенская семья священнослужителей. Александр приехал из южных губерний к своему дяде-священнику, который служил в Коломне. Александр Николаевич прожил долгую, богатую на события жизнь, а в четырнадцать лет получил крест за то, что в Первую мировую войну во время одной из войсковых операций сделал важное донесение – он был связистом.
Вот еще интересная история. В одном из антикварных магазинов Егорьевска я купил фотографию, на которой были изображены дети в классе. Таких фотографий я видел не мало, но на обороте были перечислены фамилии учащихся. В списке меня заинтересовала одна необычная фамилия – Ракобольская. Поискав информацию, я выяснил, что на фото запечатлена сестра летчицы Ирины Вячеславовны Ракобольской, участницы Великой Отечественной войны.
Есть фотографии, идентифицировать которые с точностью мы пока не можем, только делаем предположения. А есть, например, подборка снимков неизвестной коломенской дворянки, которую ни мы, ни местные краеведы не могут назвать. Причем ее фотографий достаточно много – около пятнадцати, включая большой настенный фотопортрет 1904 года. Фото сделано в мастерской Тембурского. Снимок интересен и тем, что заретуширован вручную.
– Сколько фотографий вы уже собрали на данный момент?
– У меня более 600 фотографий, но это не только Коломна, а ближайшие подмосковные города и Москва. На моей страничке на сайте Русальбом выложены практически все мои находки – там 640 фотографий. Достаточно много людей нашли среди этих фотографий своих предков и родственников. Я обязательно выкладываю старые портреты, потому что понимаю, как они могут помочь в генеалогическом поиске. При этом цифровые изображения как таковые я не собираю, мне важно, чтобы в коллекции была реальная бумажная фотография с паспарту.
– Если брать по сословиям, чьи портреты встречаются на фотографиях чаще?
– Абсолютно все сословия. Это люди любого достатка, в том числе и студенты, гимназисты, рабочие. Рабочих на вид точно не определишь, но по одежде и облику видно, что фотографировались люди и из бедных слоев общества. В основном, наверное, преобладает «средний класс». Дворян немного, потому что Коломна была городом, прежде всего, промышленным и купеческим.
– Вы уже показывали вашу коллекцию в музеях или на других выставочных площадках?
– Я пытался. Когда работал антикварный магазин в Коломенском кремле, мы выставляли фотографии там. Сейчас мне тоже было бы интересно сделать такую выставку, если будет желание у музейных площадок. Осенью 2018 года была встреча коломенских краеведов, посвященная истории фотоателье. Председатель общества принес редкие снимки Малкина, которые я первый раз в жизни увидел именно там. Он, кстати, нашел эту подборку редчайших фотографий на помойке.
– Какая фотография в вашей коллекции самая старая?
– Если говорить о Коломне, то где-то 1870 год, а вообще у меня есть и более старые дагерротипы середины XIX века. Дагерротипы – это фотография на металле (их изобрел в 1839 году французский художник Дагер). А вообще в Коломне первым фотографом был Василий Васильевич Болозин – 1868 год, хотя сам он утверждал, что открыл мастерскую еще раньше в 1862 году. В 1872 году открылись фотоателье Ильи Епифанова, а в 1874 году – М.П. Бортняевой. Это были первые мастерские светописи в городе.
– Вы сказали, что найти редчайшие снимки можно и на помойке. А у вас было что-то подобное? Какая находка стала для вас самой неожиданной?
– У меня была интересная находка, связанная с упоминавшимся уже профессором-ихтиологом Пробатовым (на фотографии это мальчик с Георгиевским крестом). Как я говорил, он был изображен на снимке в гимназической тужурке, а на пряжке ремня были заметны буквы «ККГ» – Коломенская классическая гимназия. Точно такую же старинную пряжку с буквами «ККГ» я совершенно случайно нашел в траве на берегу Оки во время отдыха на природе. Пожалуй, эта находка запомнилась больше всего.
