Бизнесмены - коллекционеры России

Запонки, браслет Tateossian; зонт, рожок для обуви Pasotti из бутика Frame Moscow

Антон Долотин,
глава российского представительства Azimut Yachts

Я увлекся велоспортом около семи лет назад, когда задумался о своем здоровье. Начал с бега, но он оказался травматичным, поэтому я сел на велосипед. Вначале это были прогулки по Подмосковью, потом, когда дети уехали учиться в Лондон, я стал приезжать к ним и именно там впервые попробовал и в результате серьезно увлекся шоссейным велоспортом. И коллекционированием велосипедов.

В год я проезжаю около 12-15 тыс. км. Если говорить о моих достижениях, то главное заключается в том, что у меня нет никаких проблем с давлением, как это было 10 лет назад. И со здоровьем, в целом.

До пандемии мы с друзьями раз в три месяца куда-то выезжали на сборы. На Майорку, во Францию или Италию. В Москве мы катаемся либо на Рублево-Успенском шоссе, либо в Крылатском.

Есть такой благотворительный велозаезд Лондон — Монако, в котором я уже участвовал пять раз. Жаль, что в этом году его отменили. Три раза проехал тур ТрасАльп — это сложная семидневная любительская велогонка. Старт из Инсбрука, через все Альпы по 100-150 км в день и набором высоты около 3 тыс.м в день. Я уже зарегистрировался на 2021 год.

В мире произошел колоссальный прорыв благодаря международной онлайн-платформе Zwift. Теперь все мы, кто вынужден тренироваться по пять-шесть дней в неделю, имеем дома велокомнаты, где тренируемся в виртуальном пространстве.

Велодвижение сейчас набирает обороты. Из последних новостей — велосипедным спортом начал активно заниматься Абрамович. А я недавно познакомился с Владом Бакальчуком, сооснователем Wildberries, он тоже оказался ярым велосипедистом.

Игорь Маркин,
основатель Музея современного искусства АРТ4, коллекционер

Коллекционировать я начал в конце 1990-х, когда купил «Портрет мальчика» Владимира Яковлева в галерее «Муртуз». По странной случайности окна этой галереи выходили на Хлыновский тупик, где спустя двенадцать лет я построил первый на тот момент частный музей современного искусства АРТ4. Выбор первой работы был неслучайный: Яковлев и тогда, и сегодня самый раскрученный художник неофициального искусства.

Я коллекционирую послевоенное и современное искусство. И, конечно, поддерживаю молодых художников. Стараюсь покупать в коллекцию работы авторов, которых мы выставляем в АРТ4: сейчас я хочу тратиться на них, а не «кормить» аукционы c низкими стартовыми ценами. Изначально я хотел собрать коллекцию шедевров, лучшую в России и в мире, — от нонконформистов до современного актуального искусства. Потом я отошел от этой концепции. В собрании появились любимчики: например, Краснопевцев и Вейсберг. Когда в 2015 году мы начали активно торговать искусством, коллекция разделилась на две части. Первая — ликвидная, то, что можно продать на вторичном рынке. Важно, что мне самому очень нравятся эти авторы. А вторая — работы молодых художников от Дуни Захаровой до Данилы Полякова.

Практически каждую неделю что-то покупается и что-то продается. Мы приобретаем искусство на аукционах по всему миру. В России покупаем работы на местных торгах, в галереях. Какие-то произведения мне показывают частные дилеры и собиратели.

Самый большой поток наших любимых нонконформистов можно встретить на лондонских аукционах MacDougall's, Sotheby's и Christie’s. Но этот поток иссякает. Все коллекционеры и дилеры видят это. Возможно, это временное явление и хранители шедевров просто ждут возрастания цен на эти работы. У меня есть произведения из легендарных коллекций Костаки и Игоря Маркевича, которые время от времени появляются на западных торгах. Кому-то, например Музею AZ, удается купить целиком большие куски знаменитых коллекций. Я купил «Женский портрет» Ларионова из коллекции Костаки на аукционе MacDougall's.

Самые дорогие работы в моей коллекции на сегодня — две большие живописи Эрика Булатова «Дорога» и «Моцарт». А еще — инсталляция Илья Кабакова «Воспоминания (на) о коммунальной кухне» 1991 года. Я купил ее в Париже через дилера, а когда привез в Москву, мы запросили у Кабакова инструкцию по ее инсталлированию и по эскизу воссоздали эту самую комнату. Сейчас эта информация потеряна, надеюсь, сможем запросить ее снова. Хотя в ближайшее время я не планирую эту комнату восстанавливать. Она разобрана и хранится на складе.

Искусство — часть моей жизни. Если в коллекции появляется что-то новое, то оно обязательно попадает на «видное место». Собственно, для этого я и строил музей, чтобы у работ появились стены. Я сохраняю этот принцип и сейчас. Иначе в коллекционировании нет никакого смысла. Можно вообще забыть о том, что приобрел что-то в коллекцию.

Александр Добровинский,
адвокат

Первую коллекцию я начал создавать еще в 5 лет, это, конечно, были марки. На данный момент у меня 22 коллекции (фарфор, плакаты, картины, книги и так далее). Музейщики при изучении сказали, что у меня более 40 тыс. единиц хранения, и это довольно много для простого московского адвоката.

Есть два принципа коллекционирования. Первый — ушами — когда вы знаете, что то, что вы ищете, стоит дорого; или вы слышали, что это модно; или вам посоветовали это купить. Второй принцип — глазами или сердцем — когда та или иная вещь изначально нравится настолько, что и спустя время радует глаз и приносит эстетическое и эмоциональное удовлетворение. Вот я всегда собирал так. Изначально мне это нравилось, а потом уже становилось модным, популярным и дорогим. Но коллекционирую только XX век, потому что я — дитя XX века, я почти полвека в нем прожил, и он мне очень интересен. Слишком много важных событий произошло в моей жизни в это время, а сколько всего интересного произошло в мире!

Как часто пополняется моя коллекция? Все зависит от того, как часто мне попадается что-то новое и близкое моему сердцу. Такие экземпляры сложно найти, особенно, если это шедевры. Примерно раз в месяц попадается какая-то хорошая вещь. Одно из последних увлечений — книги, вот их легче найти.

Самые ценные экземпляры — всегда последние. Это как любовница — последняя всегда любимая. Есть, конечно, такие единицы, которые были найдены давно, и за это время выросли в цене, но это же не значит, что для меня одни становятся лучше, а другие хуже.