история одного раскулачивания...

Историю раскулачивания своего деда поведала мне свекровь Мария Ивановна Рудская давным-давно, только я не больно-то вслушивалась. Ведь почти каждая «советская» семья имеет подобную историю. Власти большевиков всегда сопутствовали слезы и кровь. Осознание трагедии пришло многие годы спустя.

Семья

У деда, Никифора Ивановича Коровкина, был большой дом под Москвой, в Хлыстово Люберецкого района. Там жила вся его семья – он с женой, три сына и три невестки. В одной половине дома находились покои, спальни и большая гостиная, в другой половине, которая соединялась с первой через веранду, – столовая-кухня и другие рабочие комнаты.

Неподалеку, в двух километрах, располагалась деревня Коровкино. Здесь вся деревня состояла из одной фамилии – Коровкины. Это были родственники Никифора Ивановича – братья, племянники, свояченники. Но таких, твёрдо стоящих на ногах, как Никифор, в деревне больше не было. Поэтому некоторые ему завидовали. Видимо, эта зависть и положила начало той трагедии, которая постигла впоследствии семью.

В молодые годы Никифор работал в должности старшего артельщика. Говоря современным языком, это была фирма по продаже тканей, – шелковых, шерстяных, хлопчатобумажных, льняных. Продавали там еще покрывала на кровати, пледы, тюли и прочее. Дела у предприятия шли неплохо, и дед накопил себе небольшой капитал.

Купил дом, обзавелся хозяйством – лошадьми, коровами, овцами. Выгнал для них скотные постройки, выстроил сараи для хранения сена, соорудил баню, завел птицу. Земельный участок был немаленький. Женился, вырастил детей – троих сыновей и дочь. Семья жила в достатке. Однако землю обрабатывали сами. Батраков не было. Работы по хозяйству выполняли сыновья с невестками. Один из них был счетоводом.

Со временем Никифор Иванович прикупил неподалеку две добротные усадьбы. Летом он сдавал их под дачи. По весне туда съезжались юристы, врачи и другая богатая интеллигенция. Как правило, постояльцы были одни и те же.

В Москве у деда был небольшая фирма по частному извозу, что-то вроде нынешнего таксопарка.

Таким образом, деньги в семье доставались упорным и настойчивым трудом. А ответственность перед потомством побуждала искать возможности приумножения капитала.

Характер

Что касается характера деда Никифора, то человек он был нрава строгого – от себя требовал, но и другим спуску не давал. Горячительные напитки употреблял только по праздникам, курить – не курил, читал много, литературу предпочитал духовного содержания. И самыми уважаемыми людьми почитал священнослужителей.

Чувство долга в дедовой семье было на первом месте. Дома повсюду порядок; не только в вещах, но и в отношениях, каждый знал свое место и свои обязанности. Мария была у деда первой внучкой, но и ее лаской не баловали, учили сдержанности, скромности, сладкими гостинцами не закармливали, а если что и дарили, то исключительно золотые вещи: у одного из дядьев в Самаре была ювелирная лавка.

Раскулачивание

Наступил 1931 год. Страна Советов уже в который раз нуждалась в финансах, а где их было взять, как не у тех, кто умеет работать. Поэтому началось насильственное изъятие денег. А чтобы придать этой акции законный вид, сочинили миф о «кулаках», которые якобы угнетают несчастных людей. Придумали лозунг вроде «Все на борьбу с кулачеством!», который был напечатан во всех газетах. Пиар-кампания, как назвали бы это сегодня, набирала ход. Началась травля человека труда, или очередной этап раскулачивания.

«Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя». Эта цитата взята из последнего раздела «Mанифеста Коммунистической партии» – основного документа партии. «Насилие, – это то единственное средство, используя которое, коммунистическая партия получила власть» («Девять комментариев о коммунистической партии»).

Самым богатым в деревне был Никифор Коровкин: большой дом, хозяйство с лошадьми и коровами, дачи. Среди многочисленной родни были и коммунисты. Они донесли на деда. Тогда, чтобы человека отправили на Соловки или в Сибирь, ему не требовалось совершать особых преступлений. Достаточно было, чтобы он кого-то раздражал, – хотя бы тем, что в его семье – достаток, в доме – порядок, на столе – мясной обед. В то время, жить человеку или умереть, остаться на свободе или пойти по этапу, – принимали решение так называемые «политтройки», как назвала их Мария Ивановна.

«В каждом округе действовала «тройка», состоявшая из секретаря партийного комитета, председателя исполнительного комитета местного Совета и местного уполномоченного от ОГПУ; операции проводились непосредственно комиссиями и бригадами по раскулачиванию. Список кулаков первой категории был в ведении исключительно органов ОГПУ и включал, согласно «подлежащему обнародованию плану», специально предусмотренному в Политбюро, 60 тысяч отцов семейств» (из справочного издания «Черная книга коммунизма»).

Если такая «тройка» приняла решение, значит, так тому и быть. Никакого следствия, суда, никаких документов. Достаточно постановления, чтобы человека со всей его семьей «сжить со света». Деду Никифору тогда было 76 лет, поэтому его оставили в Подмосковье, но без крыши над головой, без имущества: живи, как знаешь. Хорошо, что у дочери Александры жизнь была устроена. Она работала врачом в Лосино-Петровске, под Москвой. Был у нее свой угол, она и забрала к себе отца с матерью. Остальные братья с семействами подлежали высылке. Маше тогда исполнилось 9 лет.

Это было «великое наступление» против крестьянства: более 2 миллионов крестьян были депортированы, из них 1 800 000 только в 1930-1931 годах; 6 миллионов умерли от голода, сотни тысяч – в ссылке, как сказано в справочном издании «Черная книга коммунизма».

В Сибирь

Большевики забрали все, кроме личных вещей. Мария Ивановна рассказывает:

– Помню, мать взяла перины-подушки, одеяла, еще какие-то вещи, и мы поехали в Люберцы, на железнодорожную станцию. Там формировался состав из таких же, как мы, – все родом из Подмосковья. Много знакомых из Томилино и других окрестных мест собралось в тех вагонах. Но вся публика порядочная. Некоторые были родственниками. Все друг о друге заботились. Нас отправили через всю страну, в Западную Сибирь, в район Кемерово. В товарных вагонах были нары в два этажа. Так мы и тряслись через всю страну. Освещался вагон вечером лампадкой, днем приоткрывали задвижную дверь. Хорошо, был август – до холодов далеко.

Ехали долго, почти месяц. Машина мама, Екатерина Ивановна, была беременна, уже на 7-м месяце, поэтому девочкой больше занималась тетя Поля, жена дяди. Поезд иногда делал остановки, люди выходили, чтобы справить нужду и подышать свежим воздухом.

Наконец, прибыли. Задвижки вагонов открылись, и все, что народ увидел перед собой, – голое поле. Взгляд останавливали лишь отдельные кустарники. Ни деревца! Хорошо, что неподалеку текла река Томь, иначе бы не выжить.

Измученные, отупевшие от долгой монотонной дороги, люди выпрыгивали из вагонов на стылую землю: не Подмосковье – здесь дыхание зимы было слышнее.

– Мне запомнилось: было много боярышника, а поскольку была осень,  плоды на кустарниках уже созрели, покраснели и смотрелись очень нарядно, – улыбается старая женщина.

А люди все еще высыпали из вагонов. И замирали в недоумении. А когда опомнились, сразу брались рыть землянки – дело к ночи, надо было где-то устраивать ночлег: Сибирь шутить не любит! Частые дожди глубоко промочили почву так, что грязь была кругом. Чтобы в землянках не было грязевого мессива, рубили тот самый боярышник и устилали им пол в землянках.

Вскоре развелось много крыс. Еле сладили с ними, очень тяжело было. Мария Ивановна продолжает:

– Вскоре мама родила там же, в землянке. Так у меня появилась сестра Вера. Мне повезло, и я пробыла в тех местах недолго. Еще до морозов приехала наша знакомая из Подмосковья и забрала меня к тетке, туда, где жили дед с бабушкой.

Однако после того, как произошло так называемое раскулачивание, лишение деда Никифора собственности, здоровье его сильно пошатнулось. Человек без собственности  – словно здание без фундамента. Его легко разрушить. По сути, подрубили корень. Жизнь стала казаться Никифору Ивановичу никчемной, и через год после известных событий он покинул этот мир. Вскоре и супруга его ушла вслед за мужем.

Реабилитация

В 1996 году семья Коровкиных была признана реабилитированной. Частично компенсировали имущество, отнятое большевиками, но все это лишь по ходатайству внучки Марии Ивановны Рудской. Она говорит:

– Мне пришлось вести большую переписку, делать копии документов, чтобы восстановить доброе имя деда и его семьи. Ничего автоматически не делается. Только если человек сам о себе побеспокоится, если труд свой вложит, то будет вознагражден. А кому это еще надо, как не тебе самому? Сам человек должен нести ответственность за это.