Советский дипломат в документах болгарских спецслужб

Россия – страна с непредсказуемым прошлым! Это горькая шутка, увы, не навет злопыхателей. В угоду идеологическим догмам в советской историографии одни имена безжалостно вымарывались, другие незаслуженно превозносились. Были и более сложные варианты: герой – предатель – герой...

Такова в нашей историографии судьба Ф.Ф.Раскольникова – революционера, военачальника, журналиста, писателя, дипломата.

 

В августе 1934 г. он был назначен полномочным представителем СССР в Болгарии, а в 1938 г. бежал в Париж, где опубликовал открытое письмо Сталину, в результате чего его на долгое время превратили в фигуру умолчания. Первые попытки изучения жизни и деятельности Раскольникова как участника Октябрьского вооруженного восстания и Гражданской войны относятся к началу 60-х годов. Затем последовали почти 30 лет полного забвения, а в конце 80-х годов его имя опять всплыло, но уже в ином контексте: как борца против сталинизма «за возвращение к ленинским принципам». В пылу полемики даже предлагали перенести прах Раскольникова к Кремлевской стене. Однако сколь-нибудь серьёзных и объективных исследований о Раскольникове так и не появилось. Была лишь попытка одни схемы заменить на другие, а все, что в них не вписывалось, с порога отвергалось.  

«Эти документы почему-то не используют исследователи», - сказала мне любезная сотрудница Исторического архива Болгарии, протягивая объемистую папку с грифом «Совершенно секретно. Дирекция политической полиции». В ней – донесения агентов болгарской политической полиции, которые следили за каждым шагом первого советского полпреда в Болгарии Федора Федоровича Раскольникова с первого до последнего дня его пребывания на болгарской земле (19 ноября 1934 г. – 1 апреля 1938 г.). Также в ней хранятся составленные на основе этих донесений отчеты дирекции полиции, поставлявшей информацию болгарскому правительству, досье на главу советской дипломатической миссии (Централен държавен архив (ЦДИА), ф.370, оп.6, а.е. 429, 430, 432, 524).  

Документы эти представляют несомненный интерес, прежде всего потому, что они предназначались «для служебного пользования» и перед их составителями стояла задача предоставить болгарскому правительству максимально объективную информацию о советском полпреде и его деятельности. Каким же предстает Раскольников в документах болгарской политической полиции?  

Первые отчеты полицейских агентов, «встречавших» Раскольникова с женой Музой Васильевной на софийском перроне, «сопровождавших» его в отель «Болгария», «участвовавших» в первой пресс-конференции советского полпреда, определенно свидетельствуют о полной растерянности информаторов.

Интеллигентный человек, элегантно одетый, с изысканными манерами, Раскольников никак не соответствовал образу «р-революционера», комиссара в кожанке, которого ожидали увидеть сотрудники полиции, хорошо знавшие биографию советского полпреда. Им было известно, что Раскольников восемнадцатилетним студентом экономического отделения Петербургского политехнического института вступил в большевистскую партию, занимался нелегальной революционной деятельностью, прошел тюрьму и ссылку. В годы Первой мировой войны закончил Отдельные гардемаринские классы, готовившие офицеров корабельной службы. Возглавлял фракцию большевиков Кронштадского совета рабочих, матросских и солдатских депутатов, с ноября 1917 г. был комиссаром Морского генерального штаба, с лета 1918 г. – членом Реввоенсовета Восточного фронта, командующим Волжской военной флотилией, затем Балтийского флота. Награжден двумя орденами Красного Знамени. До назначения в Болгарию был полпредом в Афганистане, Эстонии и Дании.  

То обстоятельство, что в Болгарию был направлен человек такого калибра, налагало особую ответственность на дирекцию полиции, бросившей сорок агентов (!) для неусыпного наблюдения за четой Раскольниковых. Существенное значение имел и тот факт, что Раскольникову предстояло быть первым советским полпредом в стране, народ которой хранил глубокую и искреннюю любовь к России-освободительнице, в то время как её правящие круги 17 лет отказывались признать Советское государство. Дипломатические отношения с Советским Союзом были установлены лишь 23 июля 1934 г.. В Раскольникове болгары видели прежде всего представителя великой братской России. Правительственный официоз газета «Ла Бюлгари» признавала: «Редко иностранный дипломат принимается у нас с таким интересом и такой живой симпатией, как полпред Советского Союза. И эти симпатии в равной степени относятся как к личности Раскольникова, так и к представителю братского народа, который занимает в наших душах и сердцах, в нашей общественной и культурной жизни огромное место». Уязвленный и обиженный исключительным вниманием к Раскольникову дуайен дипломатического корпуса английский посол сделал представление болгарскому МИДу, но официальные власти были бессильны что-либо сделать. «В Болгарии Раскольников нашел то, что нигде не встречал – люди сами идут ему навстречу». Журналисты как будто соревновались, кто больше успел узнать о Раскольникове. Газеты пестрели многочисленными фотоснимками четы Раскольниковых, жители Софии искренне приветствовали советского полпреда, где бы он ни появлялся.  

В нарушение дипломатического иммунитета с особой тщательностью полицейские агенты обыскали багаж Раскольниковых – искали запрещенную к распространению в Болгарии революционную литературу.

 Таковой не оказалось. Раскольников не посчитал возможным привезти в Болгарию даже свои книги, а он был членом союза писателей, автором нескольких сборников рассказов, пьес. Не обнаружив революционной литературы, полицейские агенты составили… подробный список туалетов мадам Раскольниковой, многочисленного багажа: антикварной мебели, дорогих картин, ваз, богемского хрусталя, венецианских люстр.  

Самое серьёзное внимание полиция уделяла прослушиванию телефонных разговоров советского полпреда, перлюстрации его корреспонденции, а также слежке и составлению досье на всех граждан, вступавших в контакт с советскими дипломатами. Раскольников продолжал удивлять руководство полиции! Он практически не встречался и не поддерживал связей с представителями болгарской коммунистической партии, не привлекал связанными с ней людей к работе по ремонту и обслуживанию полпредства. Правда, среди первых посетителей советского полпреда после его приезда в Софию была мать Г. Димитрова – 21 ноября 1934 г. она пришла к нему с букетом хризантем, неоднократно бывала позднее. Как зафиксировано в полицейском рапорте, Раскольников произвел на неё не слишком благоприятное впечатление, она была удивлена, с каким восхищением и как много говорил Раскольников о царе Борисе.  

С первых дней пребывания в Софии Раскольников развил поразительную активность в дипкорпусе. «Ненормальный масштаб визитов»,- отметил в своем отчете полицейский информатор.  

Очень скоро Раскольников познакомился со всеми членами болгарского правительства, с широким кругом болгарской творческой интеллигенции. Он – частый гость ректора Софийского университета, посещает университетскую библиотеку, интересуется наличием советских книг, обещает содействие в пополнении фонда советскими изданиями.  

Раскольников довольно быстро овладел болгарским языком и сейчас же загорелся идеей перевести на русский особенно полюбившееся из болгарской литературы с намерением опубликовать переводы в Москве. Особенно нравились ему стихи Христо Ботева, многие из которых он впоследствии перевел.  

Раскольников не жалел времени для знакомства с Софией – город понравился ему своим живописным расположением, уютными улицами, обилием цветов и зелени.

С приобретением «Кадиллака» Раскольников стал совершать поездки по стране – только за первые четыре месяца своего пребывания он посетил 20 городов и множество сел. То-то задал он работы филерам!

 Особый интерес у него вызывали болгарские монастыри и церкви, хранившие шедевры болгарской средневековой иконописи, и памятники, воздвигнутые в честь русских войнов-освободителей, участников русско-турецкой войны 1877-1878 гг.  

И вот новая неожиданность! В монастырской книге Люлинского монастыря «Св. Крал» оставил такую запись: «Приехал из России, где уничтожены давно все монастыри и церкви. С особенной радостью посетил и посещаю святые обители, где, как когда-то и на моей Родине, теплится истинная христианская вера на радость и утешение народу. Молю Бога о вечном существовании Вашей обители».  

Игумен монастыря, предоставивший Дирекции полиции монастырскую книгу, сообщил, что Раскольников неоднократно бывал в этом монастыре и каждый раз, входя в церковь, зажигал свечи и крестился. Лукавил ли Раскольников? Ведь в своей автобиографии, написанной в 1913 г., он писал: «Формально я крещен по обряду православного вероисповедания, но фактически уже около 10 лет являюсь решительным и безусловным атеистом. Разумеется, никогда не говею и никогда не бываю в церкви». Однако слова, записанные в монастырской книге, сердечны и искренны. Видимо, ростки православной веры, заложенные в семье отцом протодиаконом, неожиданным образом проявились у Раскольникова в Болгарии к вящему удивлению агентов-информаторов, которые априори считали представителя большевистской России безбожником и поборником разрушения памятников старины. Такого же мнения придерживались и русские эмигранты. Ещё летом 1934 г. к болгарскому министру иностранных дел обратился Управляющий совет союза русских ветеранов освободительной войны 1877-1878 гг. в Болгарии, который высказал пожелание оставить русскую православную церковь, сооруженную ещё миссией царской России, в распоряжении русской колонии, а также просил заступиться и не допустить уничтожения русских памятников, этих «исторических свидетелей русской военной славы и благородных международных традиций русского государства».  

Раскольников не поднимал вопроса о разрушении памятников во славу русского оружия. Однако когда решался вопрос о судьбе церкви на улице Царя-освободителя, которую советское руководство первоначально намеревалось сохранить в распоряжении советского полпредства, Раскольников поддержал идею о её передаче Св. Синоду Болгарии при условии, что служить в ней должны не русские, а болгарские священники.

Таким образом классовая ненависть Раскольникова к белоэмигрантам возобладала над христианским милосердием к братьям по вере и по крови.

Свои ознакомительные прогулки и поездки Раскольников резко сократил, получив в конце 1934 г. известия о готовящемся на него покушении со стороны экстремистских белогвардейских организаций. «Страх перед белогвардейским покушением очень мешает его работе в болгарском обществе», - отмечается в полицейских отчетах, в целом оценивающих поведение русских эмигрантов в отношении сотрудников советского полпредства как спокойное. По данным дирекции полиции, до апреля 1935 г. 54 человека из числа русских эмигрантов обращались в советское полпредство с различными просьбами (14 из них ходатайствовали о возвращении в СССР). Все контакты Раскольникова с русскими эмигрантами, проживающими в Болгарии, болгарская полиция оценивала как попытки разложения и дискредитации русской эмиграции в глазах болгарских властей и общественности.  

Из-за малочисленности состава советского полпредства (персонал его, согласно договоренности с болгарским руководством, в среднем составлял около 10 человек) Раскольникову приходилось заниматься административно-хозяйственными вопросами: организацией ремонта здания полпредства, оборудованием его интерьера. Работа эта велась с размахом: ремонт был поручен одному из самых высокооплачиваемых архитекторов. Мебель была куплена и в антикварных магазинах Москвы, и в Берлине, и у самых дорогих софийских торговцев. 15 апреля 1935 г. состоялся первый официальный прием в отремонтированном здании советского полпредства: в центре Софии близ царского дворца заалел советский флаг. Газетчики не преминули отметить, с каким вкусом Раскольниковы подобрали самый изысканный бархат и шелк для мебели и портьер, шикарные люстры, старинные картины и вазы. Неслыханная роскошь советского полпредства, многочисленные и дорогие туалеты мадам Раскольниковой кого-то восхищали, а кого-то покоробили – на слуху были сообщения о катастрофических масштабах голода в советской России и кампании по сбору средств в помощь голодающим за границей, в том числе и в Болгарии. 

Как бы то ни было, в качестве постоянных посетителей советского полпредства полиция зарегистрировала более 100 представителей болгарской творческой интеллигенции – они неизменно составляли большинство на всех советских приемах. В полицейском досье на советского полпреда подчеркивается, что Раскольников пользуется расположением творческой интеллигенции и журналистов как человек «по-настоящему интеллигентный и культурный».  

Раскольникова осаждают просьбами дать свои произведения для издания на болгарском языке, разрешить постановку его пьесы «Робеспьер», болгарские литераторы присылают ему свои труды на рецензию. Газета «Нови дни» печатает воспоминания Раскольникова о борьбе против белогвардейцев на Волге. В прессе часто публикуются доброжелательные статьи о советском полпреде, интервью с ним и его супругой. Накануне нового 1935 г. газеты «Утро» и «Камбана» подготовили развернутое интервью с Раскольниковым, которое было опубликовано в их новогодних выпусках вместе с фотографиями советского полпреда. «В предстоящем 1935 г., - отмечал Раскольников в обращении к болгарским читателям, - мы должны укрепить культурные, хозяйственные и политические отношения между Болгарией и Советским Союзом. Я надеюсь, что искренние чувства симпатии к болгарскому народу, с которыми я приехал в вашу страну, найдут ответный отклик». «Болгарская пресса в руках Раскольникова»,- с тревогой отмечается в рапорте полиции, предлагавшей незамедлительно принять меры с целью разрушения тех представлений об СССР, которые создает Раскольников.  

Избранный круг друзей, образ жизни, внешние манеры советского полпреда вызывали непонимание со стороны определенной части болгарских коммунистов и революционно настроенных кругов, симпатизировавших Советскому Союзу. Редкие контакты с представителями болгарской коммунистической партии практически прекратились весной 1935 г. (тогда же были уволены работавшие с декабря 1934 г. в советском полпредстве в качестве технических служащих братья Г. Димитрова – Борис и Любен.)

В почте Раскольникова были нередки письма с протестами против «буржуазного образа жизни» советского полпреда, с упреками за невнимание к деятельности Болгаро-советского общества, почетным председателем которого был Раскольников.

 Сколь-нибудь серьёзной деятельности не проявляли ни болгаро-советская торговая палата, ни болгаро-советское кооперативное общество, ни Интурист. Не удалось наладить торговые и политические связи между двумя странами. Не встречали отклика болгарской стороны и усилия Раскольникова, направленные на развитие культурных контактов между Советским Союзом и Болгарией. Болгарское правительство не согласилось заключить специальную культурную конвенцию с СССР, необходимость которой Раскольников неоднократно доказывал болгарскому министру просвещения. Культурное сотрудничество постепенно сводится к проведению время от времени единичных мероприятий, организация которых требовала все больше усилий. Болгария все стремительней вовлекалась в фарватер фашистской Германии, открыто демонстрируя нежелание развивать контакты с СССР.  

Болгарская полиция установила, что за Раскольниковым ведет постоянное наблюдение один из сотрудников советского полпредства. Не осталось незамеченным также то обстоятельство, что мать Раскольникова с ноября 1934 г. так и не получила разрешение в Советском Союзе приехать к сыну, а её письма были вымараны советской цензурой. Постоянное наблюдение за Раскольниковым привело дирекцию полиции к убеждению, что «товарищ Раскольников не имеет 100% пролетарского доверия у своего руководства». А вот какая характеристика на Раскольникова была подшита в его досье: «Неглупый человек. Достаточно отшлифован для своей дипломатической карьеры и умеет держаться в любом обществе. Он прекрасно знает, что нарушение общепринятых правил этикета, которое он себе позволит, ему простят как дипломату новой формации, а известными кругами это будет даже приветствоваться. Энергичен. Для чисто партийной работы в Советской России он не был бы годен, так как он ближе к буржуазии, чем к пролетариату. Он предан пролетариату только до тех пор, пока пролетариат связывает его с прошлым и позволяет вести ему буржуазный образ жизни». 

Руководители болгарской полиции правильно поняли, что советский полпред больше не революционер. Трудно сказать, когда началась эволюция взглядов Раскольникова, однако очевидно, что именно пребывание в Болгарии позволило ему убедиться в том, что принцип революционной целесообразности, положенный в основу советской внешней политики взамен отброшенных вечных внешнеполитических интересов, ошибочен. В формировании общественного настроения в Болгарии определяющей оказалась не классовая ненависть, а традиционное русофильство, дух славянской солидарности и братства.  

Внимательно следя за процессами, происходившими в СССР, Раскольников не мог не видеть, что там осуществляется попытка устройства человеческого общества на искусственно выдуманных принципах, в которые человек не вписывается. Во имя мифического светлого будущего искореняются традиционные ценности, человеческая жизнь не ставится ни в грош, применяется невиданный террор. «Красное колесо», к запуску которого когда-то приложил руку и революционер Раскольников, покатилось по своим создателям, уничтожая одних и превращая в ад жизнь других.  

Трудно предположить, что анализ, сделанный болгарской полицией, был не под силу соответствующим органам в Москве. Предпринимаются упорные попытки под различными предлогами вызвать Раскольникова в Москву. Раскольникову последовали предложения сменить Софию на Прагу, Афины. Раскольников отказывался, заявляя, что он «удовлетворен своим пребыванием в Болгарии». Тяжелым ударом и грозным сигналом для Раскольникова явилось сообщение о расстреле Тухачевского, Якира и других его друзей и соратников. Известие это совпало с получением телеграммы НКИД, в которой ему в категорической форме предписывалось немедленно приехать в Москву «для переговоров о новом более высоком назначении». По словам жены, Раскольников стал носить в кармане заряженный револьвер, другой револьвер хранился в ящике ночного стола. Зимой 1938 г. во время загородной прогулки он сообщил жене о своем твердом решении не возвращаться в СССР.  

1 апреля 1938 г. Раскольников выехал из Софии. Дирекция болгарской полиции располагала информацией, что речь идет об очередном отпуске советского полпреда: он не вручил отзывные грамоты, не нанес прощальных визитов. Однако его досье скоро было сдано в архив – в Болгарию он больше не вернулся. 6 апреля 1938 г. «Правда» опубликовала сообщение об освобождении Ф.Ф. Раскольникова от обязанностей полномочного представителя СССР в Болгарии.

Не приехал Раскольников и в Москву. Через Берлин Раскольниковы проследовали в Брюссель, а спустя несколько недель обосновались в Париже.

Оттуда Раскольников пишет несколько «открытых» писем Сталину, обвиняет его в избиении партийных кадров и пытается доказать, что «никогда не отказывался и не отказывается возвратиться в СССР».  

Он хорошо представлял себе, что ожидает его за измену Родине – именно так квалифицировали его побег за границу. До последнего дня он жил в невыносимой атмосфере страха, опасаясь за свою жизнь. Это не могло не сказаться на его физическом и душевном здоровье. «…ко мне прибежал на Belvedere сумасшедший Раскольников», - так нелицеприятно отозвался о нем И.А. Бунин. 12 сентября 1939 г. Раскольников скончался. В литературе можно встретить версии о его убийстве, самоубийстве, есть даже такая: не перенес сообщения о советско-германском пакте. По словам жены, причина его смерти – тяжелая неизлечимая болезнь.  

Интерьер нынешнего российского посольства в Болгарии украшают две чудом уцелевшие антикварные вазы, купленные Раскольниковым, - единственное напоминание о первом полпреде СССР в Болгарии.