Раритет XVIII века – сказка императрицы Екатерины II «Царевич Хлор» и особенности ее иллюстрирования.

Когда 1998 году в уфимском Мемориальном Доме-музее С.Т.Аксакова проходило празднование 140-летия сказки «Аленький цветочек», искусствовед Лариса Кудоярова принесла старинный сборник сочинений Екатерины II*. Персонаж одной из сказок императрицы царевич Хлор должен был, пройдя различные испытания, добыть «розу без шипов, что не колется». Мотив волшебного цветка, по-видимому, не случайно оказался в центре этой литературной сказки, как и другой, значительно более популярной сказки С.Т.Аксакова. 

Сказка Екатерины II, хотя и упоминается в современном учебнике для 8-го класса, массовому читателю практически неизвестна. Надо признать, что и воспринимается она в наши дни с трудом. С одной стороны, мораль сказки как-то чересчур на виду: «надо быть добродетельным». С другой стороны, кроме таинственного цветка, ничего волшебного в тексте нет. 

Вместе с тем необычность формы и даже названия сказки, необычность самого ее автора побуждает к попыткам найти если не разгадку, то хотя бы современную удобочитаемую интерпретацию. Такую попытку мы и предприняли вместе с искусствоведом и исследователем творчества С.Т.Аксакова С.Л.Соболевской. В свое время сочинения Екатерины были широко известны, и вряд ли можно сомневаться в том влиянии, которое они оказали как на творчество С.Т.Аксакова, так и на русскую литературу. 

Обращает на себя внимание то, что Екатерина II построила композицию своего сочинения по закону волшебных сказок: повествование развивается в двух мирах – один обычный, в котором герой рождается и другой, особый, в котором герой проходит инициацию. Такого рода конструкция была выявлена в результате специальных исследований В.Я.Проппом только в XX веке. 

Для современного же читателя эта «матрешка миров» имеет еще один слой: исторический контекст. Этот контекст, оставаясь вполне историческим, звучит совершенно по-сказочному: «Жила-была царица Екатерина, и был у нее сын, которого она не любила, и был у нее внук, которого она мечтала видеть на троне. А чтобы внук вырос умным, смелым и благородным – настоящим русским царем – сочинила Царица Екатерина для него сказку…» Впрочем, вполне может быть, что мир, в котором родился сказочный царевич и тот мир, в котором находится царевич, слушающий сказку или читатель, ее читающий – это мир одной и той же исторической реальности. Ведь Екатерина пишет, что царевич Хлор родился «до времени Кия, князя киевского». Здесь границы между вымыслом и реальностью остаются нечеткими. 

Однако пространство для испытания доблести главного героя вполне отчетливо отделено, огорожено, имеет свое название – «Зверинец» – имеет также вход – калитку. Но это не парк и не сад; по своей протяженности «Зверинец» скорее напоминает заповедник. Но это заповедник не биологический, а заповедник, в котором собраны разные нравы человеческие. Причем профессиональные или сословные признаки людей, которые встречаются на пути героя, зачастую не очень определенны и даже не очень важны: первостепенным является их отношение к жизни. Да, это нравоучительное сочинение. Однако автор не навязывает моральные догмы и даже не доказывает их справедливость, а показывает нравы и их действия в конкретных ситуациях. Игровое переживание такой модели человеческого общества очень важно для будущего правителя, но разве оно не существенно для других детей? И разве С.Т.Аксаков не построил подобную, но более сложную и развитую модель в своих «Детских годах Багрова-внука»? 

В начале работы над иллюстрированием сказки «Царевич Хлор» передо мной стояли две задачи: с одной стороны, максимально приблизиться к эпохе создания сказки и выразить замысел Екатерины Великой, с другой – передать все это без нарочитой стилизации в максимально современной и доходчивой форме. 

В оформлении обложки и в больших цветных иллюстрациях я решил использовать тонально и фактурно проработанные рисованные рамы. С помощью этих рам организуется иллюзорное пространство действия в глубине, за плоскостью страницы и создается переход из этого виртуального пространства наружу – в реальный мир. Например, добытая героем роза без шипов как бы растет из иллюзорной ниши на обложке. 

Особую роль в книге играет изображение карты «Зверинца», – здесь иллюстрация имеет не только рисованную раму, но и вход-калитку. Эта карта – как бы вид с птичьего полета, она похожа на диараму – жанр весьма распространенный в искусстве XVIII века, века значительных географических открытий. У современных детей такая изобразительная форма легко ассоциируется с настольными и компьютерными играми. В некоторых компьютерных играх, выбрав пиктограмму на карте, можно попасть в ту или иную стадию игры. В последующих иллюстрациях то или иное место действия также показывается крупным планом: это дом надзирателя «Зверинца», крестьянский дом и храм на вершине горы. Эпизоды сказки в самом деле напоминают стадии компьютерных игр, выполняя игровые функции тупиков лабиринта, из которых требуется выйти на прямую дорогу к цели. Здесь вспоминается также страница из книги Яна Амоса Коменского «Мир чувственных вещей в картинках», на которой изображен тернистый и крутой путь к добродетели и ложные, но легкие пути лени, страстей и порока (CIX – Этика). Можно ли создать «этическую» компьютерную игру, не впадая при этом в фальшивый тон? Вопрос пока остается открытым, но основой сценария такой игры вполне могла бы стать история, сочиненная российской императрицей. Работая над иллюстрациями, я пытался создать атмосферу, сходную с игровой: своего рода маленький графический театр. Тем более, что ситуация в целом очень напоминает «Городок в табакерке» В.Ф.Одоевского и «Алису в стране чудес» Л.Кэролла. Маленькие герои этих произведений также попадают в некие искусственные, замкнутые миры и открывают для себя их удивительные законы. 

Кроме крупных цветных иллюстраций, потребовались более мелкие, сопровождающие текст почти на каждой странице. Дело в том, что сказка в старинной книге была напечатана слитно, очень большими кусками, – это одна из причин, почему она трудно читается. Чтобы придать тексту большую динамичность и смысловую «рельефность», С.Соболевской пришлось разделить его на более мелкие абзацы, – благодаря такому приему изменения в тексте в целях адаптации его к восприятию современного читателя свелись к минимуму. Это также позволило изображать действующих персонажей рядом с описанием действий и репликами, соблюдая принцип комиксов, характерный, впрочем, для любых современных детских книг. Но детально разработанные цветные картинки, слишком привлекая внимание, могли затормозить развитие действия, при этом технически почти нереально было бы выстроить иллюзорное, очерченное рисованной рамой пространство. Поэтому я ограничился силуэтными рисунками. Принцип графического театра был сохранен, но теперь театр стал теневым. Необходимость в иллюзорной раме, а также в дублировании уже однажды крупным планом изображенных декораций, была устранена. В то же время, силуэт – вид графики, характерный именно для екатерининской эпохи. Сам термин берет свое начало от имени французского министра XVIII века Э. де Силуэта, на которого была сделана карикатура в виде теневого профиля. 

В заключение скажу, что все иллюстрации были выполнены с помощью компьютерных программ. Это облегчает работу иллюстратора, так как позволяет исправлять рисунки на любой стадии. Что же касается духа эпохи, то как раз XVIII век был периодом увлечения различными причудливыми механизмами, вроде музыкальных, шахматных, пишущих и рисующих автоматов. 

* Сочинения Екатерины II // Сборник "Нивы". – СПб, 1893 – Август. – с.367-373. 

Статья "Раритет XVIII века - сказка императрицы Екатерины II "Царевич Хлор" и особенности ее иллюстрирования" была опубликована в сборнике "Румянцевские чтения 2004: Инновационные технологии и многообразие культур" (Москва, 2004).
Сказка "Царевич Хлор" с моими иллюстрациями была опубликована в журнале "Мы растем", № 5 (Уфа, 2002).

Прочесть сказку.

Куприянов Николай   E-mail:animasfera@yandex.ru

"График"©.