В свое время, когда в Москве из выставочного зала Федерального архивного агентства были похищены золотой партийный значок Магды Геббельс и другие нацистские раритеты, радио "Свобода" попросило меня сделать материал о международном рынке артефактов Третьего Рейха. Я позвонил эксперту Роберту Макдивитту в Нью-Джерси. "Что за люди эти коллекционеры "нацистики"? - спросил я его. "Самые разные, - ответил он. - Их невозможно уложить в какую-то одну категорию. Я работал по заказам и профессоров истории, и рабочего на бензоколонке. Портрета типичного коллекционера не существует - они все разные. И занимаются коллекционированием по самым разным причинам. Некоторые из любви к истории, некоторые одержимы, так сказать, ревизионизмом - попадаются какие угодно типы". В США и Великобритании никаких законодательных запретов на распространение таких предметов или нацистскую пропаганду нет. Здесь свободно продается книга Гитлера в "официальном нацистском переводе", открыто действуют организации сторонников господства белой расы. Дело не в запретах, а в общественной атмосфере, благодаря которой неонацисты обращаются в жалких маргиналов.
Для России дискуссия на эту тему имеет особое значение. С одной стороны, общественность здесь остро реагирует на символику, связанную с советским прошлым, а большие и маленькие начальники будто нарочно провоцируют публику. С другой - в России действует федеральный закон "О противодействии экстремистской деятельности", которым власть пользуется, как асфальтовым катком, в борьбе с остатками свободы слова.
Слово не может быть преступлением. В англосаксонском праве существует, правда, понятие hate speech - "язык вражды". Но на Британских островах закон возбраняет лишь прямые угрозы на почве этнической, религиозной или сексуальной нетерпимости. А в США и этого нет - уголовно наказуемы (да и то скорее формально) лишь клевета и подстрекательство к мятежу.
Свобода - она не только для тех, кто нам нравится. "Если свобода хоть что-нибудь означает, то это право говорить людям то, чего они не хотят слышать", - сказал Джордж Оруэлл.
Владимир Абаринов, grani.ru
