Октябрьский коллекционер встретил возле подъезда. Мы думали, что нас пригласят в квартиру, но ошиблись, Александр Федорович повел за угол дома.
— Что же, уважаемые гости, пройдемте в первый зал, — шутя, произнес он и нажал кнопку на пульте — ролл‑ворота медленно стали подниматься.
— Подземная стоянка? — спросил я.
— Место для машин, — ответил он. — Тепло, сухо и место для моей коллекции есть.
Тусклый свет от лампочки осветил экспозицию Милюкова. Старая прялка, пишущая машинка, почерневшие от времени чугунки, деревянная киянка на стене, замысловатая коряга, на которой висит колокольчик без «языка», железная (очень тяжелая) ступка, пила, наручные часы, действующий приемник 70‑х годов прошлого века, обувные колодки и даже срез старой груши.
— Я собираю все то, что мне нравится, что кажется интересным. Системы никакой нет, — рассказывает октябрьский собиратель. — Вот еду в какую‑нибудь деревню, увижу что‑нибудь стоящее, прошу, чтобы мне продали. В основном все экспонаты, так их назовем, я привез из деревень. Эта прялка, например, валялась у мужика в гараже. А этому зеркалу около ста лет, его я привез из Тюменской области. Владелица, старенькая бабушка, долго не хотела его продавать, но я ее уговорил.
Пока мы направлялись в следующий зал мини‑музея собирателя старых вещей Милюкова, он поведал, что втянулся в «это дело» примерно тридцать лет назад.
— Мой брат Сергей — авиаконструктор — живет в Ульяновске. Там на берегу водохранилища у него дача. Так вот, по весне на берег выносится всякое разное, в округе раньше деревни были. Часто вода приносит интересные вещи, например, часть старинного мушкета, крючки… Брат собирал все необычное и сделал своеобразный стенд. Когда я впервые приехал к нему на дачу, лет тридцать назад, и увидел эти находки, загорелся идеей собирать старинные вещи. С тех пор и собираю.
Следующий зал домашнего музея Александра Федоровича расположился на кухне. Старинного, если честно, здесь немного. На стенах собственноручно отшлифованные и обработанные морилкой и лаком загогулистые коряжки, брелоки из разных концов света (подарки друзей и знакомых), «ватага» матрешек и снегурочек (когда‑то в них «прятались» подарочные бутылочки с горячительным).
— На Севере работали? — спрашиваю Александра Федоровича, увидев фотографию нашего героя на фоне термометра, показывающего «— 560 С».
— Можно сказать, всю жизнь. Сначала геологом, потом старшим геологом, начальником отдела, а на пенсию ушел с должности заместителя генерального директора по геологии компании «Когалымнефтепрогресс». Кстати, в «третьем зале» у меня есть геологический молоток, коллеги подарили.
«Третий зал» — не что иное, как балкон квартиры Милюкова. Здесь чего только нет. Вот коллекция монеток, на ней тот самый геологический молоток, вот старая швейная машинка — память о маме, счеты, помятая солдатская фляжка, пульки, умело превращенные в авторучки (привез из Германии, где проходил военную службу в 1973 году), набор капканов, рыбочистка, корытце для рубки капусты, красивый подсвечник… Всего не перечислишь. Кроме экспонатов, на стенах множество фотографий, рассказывающих о жизни в Когалыме.
— Я продолжаю искать, собирать, — говорит Александр Федорович. — К сожалению, сейчас в деревнях уже толком ничего не осталось: или выбросили, или скупили. Я вот мечтал и продолжаю мечтать о том, чтобы заполучить настоящий медный самовар. А еще очень хочу добавить в свою коллекцию старинное колесо от деревенской телеги. Такое я брату подарил, а вот сам теперь найти не могу. Но я не отчаиваюсь, главное, сильно захотеть, и все получится!
Николай ЧУКАЕВ, oz.com.ru