О судьбе культурного наследия России (1771-1966г.г.)

Великое прошлое России воплощено ее историческом наследии – движимом и недвижимом, материальном и духовном. Оно питает современную науку, образование и культуру и является единственным основанием ее постоянного уважения мировым сообществом. Такой же значимостью в глазах остального мира – это не менее фантастические природные богатства, природное наследие России.

В 20 веке были осмыслены три основных положения. Первое – памятники культуры являются единственными осязаемыми свидетельствами исчезнувших цивилизаций, в непосредственном и ярком переживании передающими нам эмоциональный и духовный опыт ушедших поколений. Без них невозможно формирование национального и индивидуального самосознания, а также осознание народа и личности внутри ценностей мировой цивилизации.

Второе – понимание уникальности и неповторимости, невозобновляемости и незаменимости этих свидетельств. Это обусловило третье – необходимость государственного обеспечения особого режима жизни памятников, который в основном сводиться к ограничению их использования в функциональных целях – для их максимальной сохранности. В середине XVIII века в России интенсивно составляются описания и планы церквей и монастырей, образуются архивы, систематически утверждаются строительные нормы и правила.

Очень интересен Указ 1771 года, предписывающий фиксировать в уездных планах и описаниях «экономических журналов» замечания о древних курганах, древних развалинах, пещерах, заводах, каналах «с изъяснением, … когда они начаты, и сколь давно в обветшание пришли и от чего». Увлечение отечественной историей привело к появлению многочисленных исторических исследований как светских, так и церковных авторов, породило первые общие истории России Татищева и Карамзина.

Патриотический подъем 1812 года содействовал росту авторитета национального прошлого и его включения в государственную доктрину в качестве официальной компоненты. В материалах для статистики Российской империи за 1839 т 1841 гг. публикуются первые списки памятников, созданные в исполнении указа 1826 года. Синод требует сохранения внутреннего и внешнего вида древних церквей, запрещая их перестройку и замену древней живописи (два указа 1842г.) В 1853 г. Издается указ Синода о порядке хранения церковного имущества в монастырях и церквях и о составлении описей.

В 1901 году насчитывается 2456 архитектурных и 1652 исторических памятника. В начале XX века возникает общество защиты и сохранения в России памятников искусства и старины. Создается много музеев и древлехранилищ, как светских, так и церковных. Общее понимание ценности культурного наследия было настолько высоко, что о нем не забывали и в бурные дни 1917 года. Октябрьский переворот стал трагическим рубежом в судьбе культурного наследия России. Одной из главных мифологем новой власти была ненависть к проклятому прошлому.

В XX - ом столетии не было страны, которая подобно советской России, сумела бы за несколько десятилетий уничтожить по собственному желанию едва ли не половину культурных ценностей, созданных многими поколениями передков на протяжении тысячелетий. Бывало, что завоеватели стирали с лица земли целые народы и памятники их цивилизации, но так расправлялись с врагами, с чужими или противостоящими. Но, чтобы советский народ великой культурной страны воспылал стойкой ненавистью к своему прошлому, такого примера не обнаружить. Советская Россия здесь печальным образом явилась первопроходцем, и сравниться с этим может разве что культурная революция в Китае, которая все равно не смогла отобрать у России горького первенства.

Первая волна декретов создавала фонд государственных ценностей: были национализированы имущество  религиозных организаций, казенных учреждений, императорской фамилии, усадьбы (в том числе музеи), дворцы и частные коллекции, отменено право наследования. За этим последовали распоряжения о судьбе имущества эмигрантов, экспроприированных и бесхозных ценностей, об изъятии благородных металлов, денег и разных ценностей, запрещение вывоза предметов особого культурного значения за границу; реорганизовывались архивные и библиотечные службы. 5 октября 1918 года появился декрет Совета Народных Комиссаров об учете и охранении памятников искусства, «в чьем бы обладании они не находились».

Это - как бы видимая и светлая часть государственной деятельности. Параллельно с этим существовали иное развитее событий, иная идеология и потребности, которые засекречивались, хотя количественно преобладали именно они. В 1922 году на госучете находилось 2350 отдельных памятников и 520 усадеб (во многих из них существовали музеи). В 1920 году создается государственное хранилище ценностей РСФСР (Гохран), куда в обязательном порядке все учреждения и должностные лица обязаны сдать драгоценности и куда должны стекаться все экспроприированные и конфискованные сокровища.

Власть с большой неохотой соглашается с экспертизой и отбором Главмузея. Интересно замечание особоуполномоченного по учету и сосредоточению ценностей Л.Д.Троцкого о сотрудниках Главмузея, возглавляемого его женой: «Среди археологов, работающих в Главмузее, по самой их профессий, имеется немало лиц, теснейшим образом связанных с церковными кругами, настроенных контрреволюционно и стремящихся сорвать работу по изъятию ценностей. Таким тенденциям надо давать суровый отпор». Основным желанием советской власти была продажа ценностей – как можно больше и как можно быстрее (В.И. Ленин – «…решить продажу этих вещей как можно скорее за границей»).

Формировался специальный антикварный экспортный фонд (с 1925 г. – антиквариат Госторга РСФСР). Первая массовая экспроприация ценностей для срочной продажи оказалась связанной с церковным имуществом. Страшный голод 1921 года стал поводом для расправы с духовенством, для закрытия и разграбления церквей. Знаменитые слова В.И. Ленина «чем больше расстреляем, тем лучше» связаны именно с этими событиями.

2 января 1922 г. Появляется декрет «О ликвидации церковного имущества». Головы вождей заполняли сумасшедшие представления. Ленин и Троцкий надеялись выручить сотни миллионов и даже миллиарды рублей. Троцкий писал, что лучше выручить в этом году 50 млн. рублей, чем надеяться на 75 млн. на следующий год, ибо на следующий год может произойти мировая пролетарская  революция, буржуазия начнет вывозить и продавать ценности, рабочие станут их конфисковывать, и тогда денег уже не будет.

Доход от компании составил 4 млн. 650 тыс. руб., на покупку хлеба ушел 1 млн., остальные деньги ушли на проведение самой кампании. Нужно учесть, что только от конфискации и продажи золота с 1917 года по 1922 год советское государство получило более 84 млн. руб. Совершенно очевидно, что для советской власти основным результатом стал политический – разгром и подчинение русской православной церкви.

Следующие десять лет оказались эпохой беспощадной и интенсивной распродажи ценностей не только государственного, но и музейного хранения – последние гораздо выше котировались на антикварных рынках, и советская власть, перешагивая собственные законы, росчерком начальственного пера опустошала национальные хранилища. Два постановления ВЦИК и СНК 1923 г. о перерегистрации памятников музейного фонда открывали путь варварскому произволу. В Гохран среди прочего были переданы: из зимнего дворца – бриллианты (300 карат), более 8 кг платины, 56 кг золота, 4, 8 тонны серебра, из Троцкой Лавры и Соловецкого монастыря – 900 бриллиантов, 4 кг золота, более 3,5 тонны серебра.

В Гохран поступили фантастического качества драгоценности Оружейной палаты, в том числе драгоценности Российской короны, т.н. называемая бриллиантовая комната, позже – алмазный фонд ССР. В 1923 году он насчитывал 773 предмета, к нашему времени в нем из этой коллекции осталось 114.
О масштабах продаж других ценностей говорят фантастические цифры последующих реализаций – только на аукционе 1924 года в Париже было продано более 54 кг бриллиантов. Летом в Гохране находилось 12 тысяч тюков золота и 1405 тюка серебра, вес серебра доходил до 500 тонн.

Лишь небольшая часть конфискованного из Гохрана попадала в музеи, например, Оружейной палате удалось получить 6.5 тонны ее серебряных изделий. Сокровища конфискованных из 30 императорских дворцов и аристократических дворцов Петербурга, а также из библиотек потоком уходили за рубеж. В зимнем дворце скопилось около 150 тысяч книг императорских библиотек, и лишь небольшая их часть попала в российские библиотеки. Личная библиотека Николая II оказалась в библиотеке Конгресса США, всего библиотека приобрела около 9 тысяч томов, ее отдел редких книг на 80 % сформирован из подобных покупок.

За рубежом оказались сотни тысяч книг, часто по бросовым ценам (от 2 до 20 долларов – исходя просто из размера). 2.2 тысячи книг из библиотеки великого князя Владимира Александровича переместились в Нью-Йоркскую публичную библиотеку, 8.5 тыс. – в Гарвард. Без сожаления были проданы уникомы вроде одной из первых русских книг – «Апостола» 1564 года, или рукописного синайского кодекса (самого раннего из полных списков Нового Завета), при прибытии которого в Британский музей в огромной толпе собравшихся на площади, все мужчины сняли шляпы.

Пришел черед картин, скульптур, произведений декоративно-прикладного искусства. Начиная с 1926-1927 гг. стала резко меняться музейная политика. Музейный фонд был расформирован. Число музеев стало быстро сокращаться, прежде всего, за счет императорских и аристократических усадеб. Были закрыты дворцы: Гатчинский, в Царском селе, Фермерский, и Нижний в Петергофе, Елагиноостровский, Строгановых, Шуваловых, Юсуповых, многие подмосковные. Из пригородных дворцов Петербурга только в 1926 году было изъято 150 тыс. экспонатов. В октябре 1927 года было продано художественное убранство дворца княгини Палей в Царском селе (11606 предметов).

В 1928 -1932 гг. Антиквариат забрал из Павловска 300 картин, 299 предметов мебели, 1168 дворцовых сервизов, 150 рисунков императрицы Марии Федоровны и ее близких. Потоком уходили за рубеж иконы, точного списка мы не узнаем никогда, это были тысячи, если не десятки тысяч. Помимо находящихся в Гохране и Комиссии госфондов, они пополнялись в приказном порядке данью от музейных коллекций. Директор Оружейной палаты Д. Иванов, не выдержав напора, ушел на должность зав. отделом, а затем – покончил с собой. Вывозились иконные выставки, издавались каталоги предложений.

К лету 1929 года советская власть продала около 50 шедевров мирового уровня (а всего более 600), среди них – картины Яна Ван Эйка, Рафаэля, Тициана, Рубенса, Халса, уникальная коллекция Рембрандта (40 полотен). Многочисленные протесты заведующих отделами, директоров, работников Главмузея, министров не имели воздействия. Решения о выдаче картин принимало Политбюро, и нередко за подписью и Сталина.
Опустившийся «железный занавес» прервал широкую зарубежную распродажу.

И если движимые ценности чаще продавали, чем уничтожали, и благодаря этому они, рассеявшись по миру и обогатив культуру других народов, сохранились, то памятники истории и архитектуры уходили в небытие десятками тысяч, и о многих из них мы ничего уже не сможем узнать.Так продолжалось до 1927-1928 года, пока власть не покончила с экономической либерализацией и не преступила к наступлению по всему фронту. Ненависть к старому миру теперь потребовала его разрушения – этот словесный оборот по отношению к произведениям архитектуры реализовывался буквально.

Интернационально-классовая идеология делала ненужными ценности отечественного прошлого. Все, что было создано за сотни лет по заказу церкви и «класса эксплуататоров», было объявлено чуждым, даже враждебным. Сама яркость произведений искусства, их способность эмоционально воздействовать на зрителя, читателя или слушателя была причиной жестокой борьбы с ними – почти как с реальными врагами.

Разрушение церквей сделалось активным и целенаправленным. Чем прекраснее были церковные здания и чем более видное место занимали они в облике городов и сел, тем меньше у них было шансов уцелеть. В Москве, служившей ориентиром для всей страны,были разрушены сотни церквей – прежде всего в центре, на главных улицах. Как правило, на их месте ничего не строилось – разбивались небольшие скверики, которые до сих пор служат свидетельствами разоренных пространств. Судьба Казанского Собора на Красной площади самый известный тому пример. Я горжусь тем, что вопреки властям в 1991 году принимал участие в бескорыстном восстановлении его под руководством Журина О.И, выученика и архитектора – реставратора Петра Дмитриевича Барановского.

Большевики не любили не только церкви, исторические здания и ландшафты были для них «старьем» - тем, от чего они хотели бы избавиться. Идеал они искали в облике городов проклятого ими капитализма, особенно – страны «желтого дьявола». Полчища автомашин, манящий простор асфальтовых проспектов и площадей, небоскребы – вот, что им мерещилось. В центре Москвы снесли застройку Охотного ряда, манежной улицы, заменив их громадными зданиями гостиницы «Москва», нынешнего здания Госдумы и пустой огромной Манежной площадью (до последней реконструкции).

Пример столицы оказался заразительным для всей страны. Сотни монастырей и тысячи церквей были разрушены или обезглавлены и превращены в места заключения, фабрики и склады и т.п. Силуэты многих русских городов понесли невосполнимые потери, ибо городские соборы уничтожались в первую очередь. Во множестве древних городов сбрасывали колокола, разрушали иконостасы, взрывали здания.

Разрушение зданий лишь шло следом за уничтожением священников и запугиванием верующих. Антирелигиозное варварство коммунистов общеизвестно и судьба культурных ценностей, связанных с концессиями была самой трагичной.
Это были потери не только отдельных архитектурных шедевров, это было сознательное уродование лица России, ее исторических ландшафтов. Обжитое пространство старой России было всегда наполнено свидетельствами разумной и духовно-содержательной жизни поколений.

Начало Великой Отечественной войны укрепило патриотическое начало и связанное с этим внимание к истории. Трагизм ситуации заставил вспомнить имена князей и царей, появились исторические кинофильмы, состоялось даже немыслимое прежде ослабление гонений на церковь. 24 июля 1941 года последовал указ Гитлера по отбору произведений искусства на всех занятых территориях, которые предполагалось занять.

Уже 14 октября 1941 года была вывезена знаменитая янтарная комната. В марте 1942 года Министерство иностранных дел Германии не постеснялось опубликовать каталог вывезенного. На территории СССР пострадало 427 музеев, в России – 173, из которых 100 были уничтожены полностью. В 1948 году за подписью И. Сталина выходит «положение об охране памятников культуры». В 1966 году создано Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры, председателем, которого по должности становиться заместитель председателя Совета Министров республики.

Общее число памятников культуры, внесенных в государственные списки, превышает в настоящее время 90 тыс. объектов. Чувство гордости за труд наших предков смешивается со стыдом за наше равнодушие и беспомощность. В Москве и в наше время не публикуются и публично не доступны списки памятников, охраняемые государством. Активный снос продолжается  и сегодня и не только в Москве, сплошной зачистке подвергаются кварталы Казани, Уфы, Нижнего Новгорода. Похоже, нынешние власти не любят Москву так же, как не любили большевики.