Дело 1937г о хищениях в музеях Пушкина, Павловска, Петергофа.

Неопровержимые доказательства
Начиналась история с «банальных» сигналов, анонимных и авторских, о том, что кто-то из музейщиков где-то вел контрреволюционные разговоры, что кое-где в издаваемых брошюрах и путеводителях не ссылаются на товарищей Ленина и Сталина, что пригрели в коллективе людей с сомнительным социальным происхождением, а во время экскурсий рассказывают трудящимся не о том, какими кровопийцами были цари, а как они ценили искусство. За допросами грянули проверки и инвентаризация, и вот тут-то наружу всплыли многочисленные хозяйственные нарушения и нерациональное расходование финансов. Одними из главных фигурантов архивного уголовного дела № 21129, подробности которого тщательно скрывались от общественности, стали директор Управления Детскосельских дворцов-музеев Иван Филиппов и его заместитель по научной части Надежда Беляева.
«Похищенные ценности обращались ими в свое личное пользование и списывались по документам управления в расход путем составления подложных актов. Денежные средства Управления дворцов-музеев использовались на систематическое пьянство и также списывались по фиктивным документам якобы на ремонт дворцовых зданий. В результате указанных хищений по одной только эротической выставке бывшего Екатерининского дворца недостает около 60 разных ценных предметов. Отправленные в Москву в Госбанк остатки ценностей – золота, серебра и других драгоценных металлов – фактически не соответствуют составленной Беляевой описи. Отправлены не те предметы и не в том количестве, а в значительно меньшем, чем списано по управлению фактически в расход. С целью скрыть все эти хищения Филиппов специально задаривал отдельных руководящих работников горкома Детского Села, раздаривал им безвозмездно в пользование музейную мебель и картины, которые обратно не возвращались. Часть похищенных музейных вещей обнаружена при обыске на личной квартире у Филиппова. Помимо расхищений Филиппов довел ряд музейных зданий (Белая башня, Агатовая комната и др.) до разрушения» (из постановления о возбуждении уголовного дела).
Поначалу обоим музейщикам предъя-вили лишь обвинение в преступлениях, предусмотренных знаменитым «указом семь-восемь». Засветило минимум
10 лет. Несколько раз в квартирах обвиняемых провели обыск. У Ивана Филиппова, в частности, изъяли «чайный фарфоровый сервиз художественной работы, семь хрустальных рюмок с резьбой, запонки желтого металла с аметистами, отрезы ковровых дорожек, простыни с вышитыми царскими гербами, 82 патефонные пластинки с инвентарными номерами, 58 порнографических фотографий». Волной пошли обыски у всех сотрудников музеев, а также родственников и знакомых Филиппова и Беляевой. Так, у Елизаветы Сидоровой была обнаружена фарфоровая тарелка с изображением амура, короны с вензелем Александра II и инвентарным номером 3475, а из квартиры Елизаветы Якоби выудили массу фарфоровой посуды с царскими вензелями, надписями «За веру, царя и Отечество», а также папку с указами XVII–XIX веков.
Характеристики с прежних мест работы Филиппова тоже не добавляли ему плюсов. В письме за подписью начальника спецгруппы городского треста «Ленинградодежда» говорилось: «По словам старых сотрудников, Филиппов, работая в тресте, занимался усиленно блатными делами». К письму была приложена анонимка, в свое время присланная в комиссию по чистке партийного коллектива «Ленинград-
одежды». Неизвестный автор сообщал: «Работающий у вас член партии Филиппов ведет себя в быту не как следовало бы коммунисту». Под «некоммунистическим» поведением аноним подразумевал неразборчивость в связях с женщинами и протаскивание на сытные должности родственников. В 1935 году по причине той же «бытовой распущенности» Филиппову вкатили строгий партийный выговор с занесением в личное дело, а в следующем году и вовсе лишили членства в ВКП(б) за «обман партии, потерю классовой бдительности и связь с контрреволюционным элементом». Под последней имелось в виду то, что директор Управления Детскосельских дворцов-музеев «не очищал состав экскурсоводов от врагов рабочего класса» – в штате состояли несколько человек дворянского происхождения, попавшие в поле зрения НКВД за крамольные разговоры. В том же 1936 году из партии была исключена Надежда Беляева. Опять же за связь с контрреволюционным элементом – ее бывший муж и его брат были осуждены как враги народа.

Под «маской» представительских чаепитий
На допросах следователи крутили музейщиков по каждому пропавшему из дворцов и обнаруженному в квартирах предмету. Схема оказалась до смешного проста: царский фарфор, постельное белье, предметы декора просто списывались как не подлежащие восстановлению.
– Разбитая ваза относилась к эпохе Николая I, – рассказывал Филиппов на допросе о значащихся в описях, но не обнаруженных в помещениях музеев ценностях. – Она находилась в представительской комнате управления и как-то в мое отсутствие, со слов Беляевой, была разбита котом.
Постепенно выяснилось, что некоторые предметы интерьера и часть посуды были повреждены во время застолий, которые устраивались во дворцах для руководства Управления дворцов и парков Ленсовета (УДПЛ) и некоторых партийных чиновников. Затраты на водку, пиво и закуску проводились в документах как «представительское чаепитие». И только в 1935 году, как показал на допросе Иван Филиппов, на застолья было израсходовано из выделяемых на реставрацию и строительные работы финансов 1500 рублей.
Еще до ареста Филиппова и Беляевой были взяты под стражу начальник УДПЛ Бальцукевич и его заместитель Лемберг. Покатилась волна проверок и по другим пригородным дворцам-музеям, в результате чего в тюрьме оказались заместитель начальника УДПЛ Яков Винц, помощник
директора по научной части Петергоф-ских дворцов-музеев Анатолий Шеманский, помощник директора по научной части дворцов-музеев города Слуцка (ныне Павловск) Алексей Сидоров. Всех фигурантов объединили в одно уголовное дело.
В процессе следствия сотрудники УНКВД Ленинградской области выяснили, что дворцовое имущество раздавалось высоким чинам и некоторым организациям по предварительной заявке на проведение различных мероприятий. Но если организации потом возвращали взятое, то чиновники расставаться с дворцовой мебелью и предметами декора не спешили. И такое явление практиковалось не только в дворцах-музеях Детского Села.
– Мною были выданы следующие вещи, – рассказывал на допросе Иван Филиппов. – Секретарю Детскосельского горкома ВКП(б) Зотину – картины, кресла, лампа; бывшему секретарю парткома УДПЛ Лосеву – кровать, диван, зеркало, комод, стол. Что касается хищений, то в первое время моей работы во дворцах в 1934–1935 годах мне Беляева говорила, что при ее приходе во дворцы были хищения дворцовых ценностей и выдача имущества. Так, бывший ученый секретарь Аслин в 1933 году якобы сдавал ценности в Торгсин, но однажды Беляева увидела в его столе в его отсутствие часть ценностей. Беляева сообщила об этом в ОГПУ, и Аслин был арестован. Бывший директор Пайс якобы увез целый автомобиль мебели к себе на квартиру. Также она рассказывала, что бывший директор Сергеев увез к себе домой ванну и какие-то картины, а в 1933 году работниками фондов сваленное в свободных помещениях в безобразном виде дворцовое имущество свободно распродавалось. В 1935 году по устному распоряжению шелковыми портьерами из дворца были обиты кресла в квартире секретаря горкома ВКП(б).

Реставрировать нельзя строить
С каждым новым допросом следователи приходили к выводу, что музейные дела ведутся крайне небрежно. Национализировали сверх меры, а вот учет и сохранность художественных ценностей идут из рук вон плохо.
– Эротическая выставка была передана Детскосельским дворцам-музеям из Русского музея, – поясняла Надежда Беляева. – Принимала ее лично я. Она находилась в одной из кладовых Русского музея. Все экспонаты были свалены в одну кучу, страшно грязные и запыленные. Сдавал мне выставку бывший ученый секретарь Русского музея товарищ Грищенко. У меня сложилось такое впечатление, что выставку он сдал не полностью, так как при сдаче у него не было абсолютно никакой описи. При приеме здесь же, в Русском музее, сразу ставились на экспонатах инвентарные номера чернилами и была составлена на переданные мне экспонаты опись от руки карандашом. Грищенко мне этой описи не дал, а сказал, что акт передачи и опись отпечатает на машинке и пришлет в Управление Детскосельских дворцов-музеев. Опись так и не прислали. Только по составленному мною в Русском музее черновику летом 1935 года прошла проверка. Тогда не нашли портсигар и порнографические картинки. Но акта не составили, выставку сложили в отдельную комнату, а ключи отдали Филиппову.
С реставрацией и строительством тоже обнаружился хаос. Средства, которые уместнее было бы пустить на ремонт дворцовых помещений, многим из которых грозило обрушение перекрытий, направляли на строительство увеселительных сооружений. Иван Филиппов заявил, что Камеронова купальня в Екатерининском парке была перестроена под эстрадный театр по распоряжению заместителя начальника УДПЛ Якова Винца. По его же указанию за 30 тысяч рублей возведен павильон душей, в такую же сумму обошлось строительство дома обороны, около 6 тысяч было потрачено на обустройство танцевальной площадки.
– В работе стройчасти были большие упущения, отсутствовала своевременная выписка нарядов на работу, – продолжал Филиппов. – Я считаю себя виновным в упущении, что не добился от УДПЛ надлежащего руководства за строительными работами, а также виновным в том, что не добился от УДПЛ получения стройматериалов, а согласился на их покупку в коммерческих магазинах и на рынке.  Этими фактами я и объясняю, что УДПЛ близко не знает своего предприятия.
Из-за неграмотного финансирования и нерационального расходования средств сезон 1936 года, по словам Филиппова и Беляевой, открылся «со скрипом». Экономили и на охране дворцов и парков, в результате чего несколько раз в павильоны и дворцовые помещения залезали подростки и тащили все, что попадалось под руку.

В контрреволюции отказать
В течение пяти дней на закрытом заседании Леноблсуда слушалось дело, которое решили не предавать широкой общественной огласке. Целый том заключений экспертизы, масса свидетельских показаний, протоколов очных ставок, документы, описи, сметы – со всем этим суду пришлось разбираться долго. Яков Винц получил пять лет по статье 109 УК РСФСР – так суд решил наказать чиновника за беспорядки, которые творились в его «вотчине». Остальным шестерым фигурантам – Ивану Бальцукевичу, Гансу Лембергу, Ивану Филиппову, Анатолию Шеманскому, Надежде Беляевой и Алексею Сидорову – «вкатили» еще и печально знаменитую 58-ю статью. Закрыли выставки об истории революционного движения и строительстве социалистического Ленинграда? Да вы, голубчики, троцкисты и зиновьевцы! Потому и хищения у вас, оттого и нерациональное расходование средств!
«В течение 1933–1936 годов по дворцам-музеям имела место недостача музейного имущества в следующем количестве предметов:
а) по Пушкинским дворцам – 1431 предмет;
б) по Павловскому дворцу – 241 предмет;
в) по Петергофским дворцам – 7 предметов» (из приговора).

На суде Беляева, Сидоров и Шеманский отказались от своего признания в участии в контрреволюционной группировке. Не побоялись заявить, что во время следствия на них оказывали давление. Однако суд не принял эти слова в расчет. Бальцукевич и Лемберг получили по 10 лет, Филиппову дали 12, Шеманскому – 15. К самому большому сроку – 20 годам – приговорили Надежду Беляеву и Алексея Сидорова. Все шестеро также были приговорены к конфискации имущества.
Однако спустя некоторое время Председатель Верховного суда СССР направил протест на приговор спецколлегии Леноблсуда. Статью 58 порекомендовали снять, а судить музейщиков только по 109-й статье УК РСФСР – слишком нелепо и надуманно смотрелся в этом деле контрреволюционный заговор. В итоге Сидорову и Филиппову сократили срок заключения до 10 лет, Надежде Беляевой – до восьми. Анатолия Шеманского, отправившего на имя Председателя Верховного суда СССР откровенное письмо, в котором он по пунктам доказал свою непринадлежность к контрреволюционной группировке (а ему вменяли лишь это, пеняя и на дворянское происхождение), и вовсе освободили из-под стражи. Скандальное дело принесло и свои положительные плоды: отчетность и контроль в музейном хозяйстве стали вести строже некуда.

"Невское время" (nvspb.ru)