Один из самых известных примеров психографии связан с американским писателем Морганом Робертсоном. Большую часть жизни он был моряком, а потом, бросив якорь в Нью-Йорке, стал писать рассказы о море и опубликовал несколько книг, которые хорошо продавались. Однажды он признался репортеру, что стал писателем совершенно случайно. Как-то раз во время плавания, когда ему не спалось, он взял блокнот и начал писать письмо домой. А на следующий день, проснувшись, с удивлением обнаружил, что вместо письма написал рассказ о корабле, попавшем в шторм. Как это произошло, Робертсон не помнил.
Впоследствии, уже будучи писателем, он садился за машинку, не имея ни малейшего представления о том, что собирается написать. Просто сидел, положив руки на клавиатуру. Проходили часы, а иногда и дни, прежде чем Морган, погружаясь в транс, не настраивался на нужную волну, и тогда начинал стучать по клавишам, абсолютно не зная, о чем будет его новый рассказ.
Совершенно поразительно то, что за четырнадцать лет до трагедии «Титаника» Морган Робертсон опубликовал рассказ «Гибель «Титана» об огромном прекрасном лайнере, затонувшем в результате столкновения с айсбергом. В нем он во всех деталях описал то, что действительно случилось со знаменитым пароходом в 1912 году, и даже предсказал точное число пассажиров на том судне — три тысячи человек.
Как это у него получилось, Робертсон ответить не мог, а свой литературный дар объяснял тем, что, когда он садится за машинку, в него вселяется дух некоего умершего писателя.
Через несколько лет тот «астральный соавтор» вдруг покинул Моргана Робертсона. После этого, сколько он ни бился, из-под его пера — точнее из пишущей машинки — не вышло больше ни строчки.
Известно немало случаев «авторской психографии», которые имели место уже в наши дни в нашей стране. Так, в печати сообщалось о женщине-психографе, никогда не писавшей стихи. И вдруг к ней стали приходить песни «под Высоцкого», по стилю и содержанию поразительно сходные с прижизненным творчеством знаменитого барда.
А в феврале 1990 года «Комсомольская правда» написала о психографическом феномене двенадцатилетней московской школьницы Вики Ветровой. Просыпаясь по ночам, девочка шептала какие-то неизвестные стихи, и ее мать стала их записывать. Стихи приходили к спящей девочке каждую ночь, причем утром Вике казалось, что все это было не с ней. Когда профессиональные поэты прочитали толстые папки надиктованных ею стихов, они были поражены: маленькая девочка писала как ранняя Цветаева или Ахматова.
Не менее любопытная история приключилась с Бекханом Барахоевым. «Во сне мне показали новую песню Цоя, которого я очень любил, — рассказал он. — Я сразу проснулся и записал слова. А музыка долго продолжала звучать у меня в голове, пока я не напел ее своим друзьям, знакомым с музыкальной грамотой. Они записали эту мелодию и в один голос заявили, что это музыка Цоя. После этого какое-то время со мной происходило что-то странное. Днем я вдруг засыпал, а ночью слышал новые песни Цоя, просыпался и записывал их на магнитофон. Хотя раньше «музыкальные» сны мне никогда не снились».
Остается добавить, что Бекхан стал сам исполнять «приснившиеся» ему песни очень похоже на Цоя. «Когда я пою, то слышу и вижу, как он поет вместе со мной», — говорит Барахоев.
Впрочем, с того света пишут не только писатели и поэты. Можно, например, привести такой поразительный случай из области криминалистики, который относится к концу семидесятых годов. Произошел он в Англии. Вернувшись после посещения своих пациентов, доктор Майк Бирн уединился в кабинете, чтобы заполнить истории их болезней. В числе прочих он навестил в тот день и миссис Джеймс, жившую в старинном особняке под названием «Блюстоун».
Это небольшое предисловие к рассказу о том, что произошло потом.
Итак, начав необходимую бумажную работу, доктор Бирн дошел до истории болезни миссис Джеймс. Но стоило ему ее раскрыть, как ручка в руке Бирна словно бы сама забегала по бумаге, оставляя на ней фразы раньше, чем он успел подумать, что следует записать. Ошеломленному эскулапу оставалось лишь читать быстро появлявшиеся неровные строки, написанные размашистым почерком, абсолютно непохожим на его собственный. Содержание же текста вдруг появившегося послания «ниоткуда» не укладывалось в рамки здравого смысла:
«...Около полуночи меня разбудил телефонный звонок. Некая миссис Делакур, недавно обосновавшаяся в «Блюстоуне», просила срочно приехать к ней, так как с ее мужем случилось большое несчастье. Ночь выдалась ненастной, но я не мешкая вывел из гаража мотоцикл и отправился по вызову. Когда я прибыл на место, в особняке были освещены только два окна на первом этаже. Не знаю, что толкнуло меня сойти с дорожки, чтобы заглянуть в одно из них. Я увидел пожилого мужчину, лежавшего одетым на диване в гостиной, и молодую женщину в вечернем платье, очевидно, миссис Делакур, которая старательно его причесывала.
Хотя эта сцена была несколько странной, я не придал этому значения и направился к входу в дом. Открывшая мне дверь миссис Делакур выглядела очень испуганной. По ее словам, когда она вечером вернулась домой, то нашла мужа лежащим без сознания на полу в гостиной. Поскольку прислуга уже ушла, ей пришлось самой укладывать его на диван, где он, не приходя в сознание, умер около часа назад.
Женщина была потрясена случившимся и с трудом сдерживала слезы. Она поведала мне, что муж страдал гипертонией, и высказала предположение, что он скончался от апоплексического удара. Кстати, от этого же умер и его отец.
«Я очень вас прошу не делать вскрытия, — дрожащим голосом пролепетала она. — Ведь он умер естественной смертью, не правда ли?»
Я промолчал и продолжил осмотр. Наклонившись к голове трупа, я сдвинул закрывавшие шею длинные волосы и увидел на коже сзади и чуть ниже уха маленькую красную точку, похожую на след от укола. Краем глаза я заметил, как отражавшееся в зеркале лицо миссис Делакур побелело от ужаса.
«Я надеюсь, доктор, вы дадите мне сейчас свидетельство о смерти, чтобы я могла утром позвонить в похоронное бюро?» — тихим, но неожиданно твердым голосом спросила она.
Я постарался не выдать возникших у меня подозрений и сказал , что со свидетельством все же придется подождать до утра, поскольку нужно более тщательно осмотреть усопшего при дневном свете.
Мой ответ, по-видимому, успокоил хозяйку. Во всяком случае, миссис Делакур больше не возвращалась к свидетельству, а лишь попросила побыть у нее до прихода утром прислуги, так как она боится одна оставаться в доме. Эта ее просьба была вполне естественной, и я согласился.
Хозяйка приоткрыла одну из дверей в гостиной, очевидно, ведущую в столовую, и любезно сказала: «Надеюсь, вы не откажетесь от стаканчика виски, доктор? Чувствуйте себя, как дома. А, я пока приберусь в кабинете и приготовлю, чтобы вы могли немного отдохнуть».
Я взял мой докторский саквояж и прошел мимо нее в распахнутую дверь, которая тут же со стуком захлопнулась за мной. Послышался скрежет ключа в замке и вслед за ним голос миссис Делакур: «На столе я на всякий случай оставила ручку и чернила. Как только вы выпишете свидетельство о смерти, я вас выпущу. Если не сделаете этого, то утром я вызову полицию и заявлю, что вы домогались меня и поэтому убили моего мужа».
От такого неожиданного оборота событий я потерял дар речи. Придя в себя, попробовал урезонить хозяйку, убеждая ее, что она ничего не добьется своим шантажом. Но миссис Делакур лишь посоветовала мне не упрямиться и не тянуть зря время, сказав, что скоро рассветет и тогда мне крышка.
Затем все стихло. Я осмотрелся. Комната была пуста, окна забраны решетками, а сделанная из толстых дубовых досок дверь не поддавалась, как я ни колотил в нее. Обессилев, я опустился на пол, решив, что утром сумею убедить полицию в своей невиновности.
Не знаю, сколько прошло времени, пока за окнами начало светлеть, и тогда за дверью опять раздался голос миссис Дела-кур: «Ну, как, доктор, надумали?»
Я ответил отрицательно и потребовал немедленно выпустить меня.
«Ну что ж, — зловеще предупредила шантажистка, — тогда пеняйте на себя. Вы сами выбрали свою судьбу».
После этого я услышал, как она стала подтаскивать к двери мебель. Потом почувствовал запах гари. С каждой минутой он становился все сильнее, и я услышал треск горящего дерева. Страшная догадка заставила меня вскочить и изо всех сил заколотить в дверь.
Бесполезно! Я бросился к окнам и увидел, что и там уже плясали языки пламени. Со звоном лопнули стекла. Я было схватился за решетку, но она так накалилась, что я тут же отдернул руку.
Пламя начало пробиваться и из-под двери. С каждой минутой воздух делался все горячее. Потом загорелся пол, и огонь быстро пополз ко мне, пока не загнал в дальний угол. От нестерпимого жара я закрыл лицо руками и провалился в небытие...»
На этом ручка, безостановочно бегавшая по бумаге, вдруг замерла. Словно выйдя из транса, доктор Бирн с изумлением смотрел на почти полностью исписанные им листы истории болезни миссис Джеймс.
Что это было с ним? Припадок? Чей-то гипноз? Если бы не материальное свидетельство происшедшего — покрытые неровными строчками листы, прошедшее можно было бы счесть за галлюцинацию. А так... В силу своей профессии доктор Бирн был убежденным материалистом, не допускавшим мысли о каких-либо потусторонних силах, вселяющихся в людей. Но тут что-то ведь заставило его написать целый детективный рассказ, хотя ни богатой фантазией, ни тем более склонностью к литературному творчеству он ранее не отличался.
В последующие дни, осторожно расспросив местных старожилов, доктор Бирн узнал, что в свое время в особняке «Блюстоун» действительно проживали супруги Делакур. Причем муж трагически погиб во время пожара, который случился, когда жена гостила у знакомых в Лондоне. В архиве местного муниципалитета Бирн нашел даже соответствующую запись об этом происшествии. Причем произошло оно именно 31 октября, в тот же день, когда доктор вдруг непроизвольно написал загадочный текст, но только двадцать лет назад.
Вторая неожиданность ждала Бирна в соседнем городке Бексхилл, куда его привели поиски разгадки письма из «ниоткуда». Тамошний старик-викарий вспомнил, что приблизительно двадцать лет назад из этих мест таинственно исчез некий доктор Оулдфилд. Он был холостяком да к тому же имел репутацию чудака, и полиция не стала проводить расследование, сочтя его внезапный отъезд обычным сумасбродством. Кстати, миссис Делакур после пожара перебралась в Лондон и, по слухам, вскоре уехала за границу. Больше никаких следов давней трагедии доктору Бирну найти не удалось.
Источник
И сейчас там.
Практика интересная и весьма полезная.